Найо Марш - Смерть в белом галстуке. Рука в перчатке (сборник)

– Приятная комната, она мне нравится.

Он поставил у ее ног коробку с сигаретами, а сам достал трубку. Трой обернулась и увидела в дальнем конце комнаты свою картину с изображением Сувы.

– Да, – кивнул Аллейн, – это она.

– Как она оказалась у вас?

– Я попросил кое-кого купить ее для меня.

– Но почему?..

– Не знаю, почему я проявил такое лицемерие в этом деле. Пожалуй, так страстно хотел ее приобрести, по причинам не вполне эстетическим, что решил, вы сразу разгадаете их, если займусь этим сам.

– Думаю, я была бы смущена.

– М-да. – Аллейн помолчал. – Помните, как я застиг вас в тот день за работой, очень сердитую? Это было, когда пароход отплывал от Сувы. У вас за спиной находились те самые мрачные горы и зловещее небо.

– Мы, кажется, тогда повздорили?

– Да, было такое.

Трой заметно покраснела.

– В сущности, – заметил Аллейн, – нам почти никогда не удавалось встретиться без того, чтобы не повздорить. Почему это, как вы думаете?

– Я все время боялась нападок и держалась настороже.

– В самом деле? А я долгое время считал, что у вас ко мне антипатия.

– Вы всегда заставали меня врасплох.

– Если бы не то проклятое расследование, все могло бы сложиться иначе, – сказал Аллейн. – Жаль, что мы порой не можем реагировать на ситуации, как персонажи не самых правдоподобных романов. Обстановка – самая что ни на есть подходящая. Убийство в вашем доме. У вас как раз достаточный мотив, чтобы создать «острую ситуацию», но не настолько серьезный, чтобы быть замешанной в преступлении. Я – в роли грозного детектива нахожу время, чтобы поиграть в Рочестера [49]. Казалось бы, Трой, вам просто суждено было влюбиться. Вместо этого я приобрел, так сказать, посттравматический синдром. Если бы вам пришло в голову нарисовать мой сюрреалистический портрет, вы изобразили бы меня состоящим из полицейских блокнотов, с одним глазом, приникшим к чужой замочной скважине, и с руками, занятыми чьей-то личной корреспонденцией. Фоном послужил бы морг, а вся картина была бы увита гирляндами из синей полицейской ленты и веревок от виселицы.

– Чушь, – бросила Трой.

– Наверное. Тщеславие самца, пытающегося найти исключительные причины для вполне обычного явления. Просто вы не любите меня. Да и с какой, собственно, стати должны любить?

– Вы не понимаете, – кротко ответила Трой. – Да и с какой стати вам понимать?

Она взяла сигарету и наклонилась к нему, чтобы он дал ей прикурить. Прядь коротких темных волос упала ей на лоб. Аллейн зажег сигарету, бросил спичку в камин и нежно поправил эту прядь.

– Ужасная женщина, – отрывисто пробормотал он. – Я так рад, что вы зашли ко мне в гости.

– Вот что я вам скажу, – уже дружелюбнее проговорила Трой. – Меня всегда пугало все это дело. Любовь и прочее.

– Физическая сторона?

– Это тоже, но и многое кроме этого. Вся эта штука в целом. Слом всех защитных барьеров. Ментальных не меньше, чем физических.

– «Мой разум – мое царство» [50].

– У меня страх, что тогда никакого моего царства уже не останется.

– У меня-то ощущение, и довольно пугающее, что как раз останется. Разве вам не кажется, что в самом тесном союзе, какой только можно представить, всегда есть моменты, когда человек чувствует себя совершенно обособленным, совершенно одиноким. Бесспорно, так оно и есть, иначе нас так не изумляли бы те редкие случаи, когда мы читаем мысли друг друга.

Трой посмотрела на него с какой-то робкой решимостью, от которой у него сжалось сердце.

– А вы читаете мои мысли? – спросила она.

– Не очень ясно, Трой. Даже не отваживаюсь желать этого.

– Я ваши иногда читаю. Это одна из причин, которые заставляют меня обороняться.

– Если бы вы могли прочесть их сейчас, – сказал Аллейн, – вы испугались бы.

Вошел Василий с чаем. С первого взгляда Аллейн понял, что тот на радостях сбегал в свой любимый магазинчик деликатесов за углом и купил икры. Он приготовил множество тостов с маслом, нарезал гору лимонов и заварил чай в огромном стюартовском чайнике леди Аллейн, который взял ее сын, чтобы показать коллекционеру. Василий также нашел время, чтобы надеть свой лучший костюм. Лицо его то и дело расплывалось в нелепо-многозначительной улыбке. Расставляя все эти атрибуты пиршества перед Трой на низком столике, он тихонько что-то шептал себе под нос.

– Прошу вас, прошу вас, – вслух произнес Василий. – Если что-то еще понадобится, сэр… Не надо ли…

– Нет, нет, – поспешно заверил его Аллейн, – все отлично.