Жан-Люк Банналек: Курортное убийство

– Воспользуйся этим делом как предлогом. Ты же знаешь, она обожает увлекательные сюжеты.

– Я постараюсь. Как дела у Марка?

– Прекрасно. Он сейчас в Тулузе, на каком-то инженерном конгрессе.

– Вы построили дом?

– Для себя? Да.

– Хотелось бы на него посмотреть.

– Я пришлю тебе фотографии. Как дела у тебя, если не считать запутанного дела?

– Гм, не знаю даже, что тебе сказать.

Лу своими вопросами постоянно ставила его в тупик.

– Ты никогда этого не знаешь.

– Ну нет, иногда все же знаю.

– Все еще влюблен в Адель?

– Нет.

Наверное, из-за этого она и позвонила.

– Жаль, мне казалось, что у вас сложится. Появилось что-то новое?

– Гм.

– Ясно, похоже, что нет.

Лу была твердо убеждена в том, что он до сих пор любит Клер, и много раз говорила об этом брату, как и о том, что именно из-за этого он утратил интерес к женщинам и у него ничего не складывалось с теми, кого он встретил после Клер. Лу хорошо его знала.

– Я бы не сказал, то есть я в этом не уверен.

– И что бы это значило?

– Не знаю. Я… Лу, подожди минутку.

Дюпен различил шум автомобильного мотора.

– Лу, кажется, я должен…

– Перезвони мне потом!

– Непременно.

Теперь шум слышался вполне отчетливо. По дороге ехала машина. Она была не видна из-за леса. Вот она подъехала ближе, повернула к поляне, потом водитель надавил на газ, и машина рванулась вперед, потом завизжали тормоза. Открылась и закрылась дверь. Дюпен выждал еще несколько секунд, потом взял в руку пистолет и, прячась за деревьями, прокрался к хибарке. В просветах между деревьями были видны фрагменты блестящего черного корпуса машины. Дюпен ускорил шаг и вышел из леса.

Перед хижиной стоял большой черный лимузин, упиравшийся бампером в ветхое строение.

– Андре Пеннек, – изумленно пробормотал Дюпен.

Полтора часа спустя инспектор Кадег во второй раз за сегодняшний день ехал в Кемпер, на этот раз с Андре Пеннеком на заднем сиденье. Кадег вез депутата в префектуру. Перед хибаркой до этого разыгралась безобразная сцена, но, к счастью, продолжалась она недолго.

Дюпен стоял перед темной, до тошноты знакомой ему виллой. Сейчас приедет Риваль и будет ждать его с машиной у входа.

Дюпен дважды коротко нажал на кнопку звонка. Ждать пришлось недолго, дверь отворилась почти сразу.

– Добрый вечер, мадам Пеннек. Мне надо с вами поговорить.

Дюпен произнес эту фразу буднично, но решительно.

На краткий миг в глазах Катрин Пеннек вспыхнула ненависть, она буквально испепелила комиссара взглядом, но затем пламя внезапно, без всякого перехода, погасло, и остался лишь пепел покорности судьбе. На женщине было глухое черное траурное платье. Не выказав удивления, она повернулась и медленно пошла в салон.

Дюпен последовал за ней. У него не было ни малейшего желания играть в тактические игры, и он сразу взял быка за рога.

– Картина у нас, мадам Пеннек. Она уже в надежном месте.

Дюпен сделал короткую паузу.

– Андре Пеннек нам все рассказал.

Было непонятно, слышала ли Катрин Пеннек слова Дюпена. Она, казалось, совершенно оцепенела, когда, войдя в салон, застыла на месте как статуя.

Дюпен подошел к ней и тоже остановился.

– Андре Пеннек? Все вам рассказал? Нет, он рассказал отнюдь не все. Он вообще ничего вам не рассказал.

Она тяжело уселась на украшенный вычурной резьбой диван. Некоторое время она сидела неподвижно, а затем вдруг разразилась истерическим, визгливым хохотом. Правда, не особенно громким.

– Что он может знать? И что знаете вы? Ни он, ни вы не знаете ровным счетом ничего. Ничего, ничегошеньки он вам не рассказал и не мог рассказать!

– Тогда расскажите вы.

Дюпен встал у камина – в трех-четырех метрах от мадам Пеннек. Женщина уставила в пол остекленевший взгляд. Она все больше и больше погружалась в себя. Дюпен терпеливо ждал.

– Вы не обязаны ничего говорить, мадам Пеннек. Вы имеете полное право молчать.

В гостиной снова повисло долгое молчание.

– Инспектор Риваль отвезет вас в Кемпер, в префектуру. Там вы сможете поговорить со своим адвокатом.

Дюпен повернулся в сторону прихожей. Такой оборот дела устроил бы его больше всего.

– Идемте.

Поначалу Дюпену пришлось сильно напрячь слух, чтобы хоть что-то услышать, так тихо заговорила Катрин Пеннек. Голос ее был похож на шипящий звук старого патефона.

– Он был неудачник. Законченный неудачник. Он никогда ничего не мог добиться. Никогда. Он всю жизнь ничего не мог. Он был слишком слаб. Ему не хватало твердости, не хватало воли.