Жан-Люк Банналек - Курортное убийство

– Но зачем вы делали свою копию?

– Мне хотелось изучить оригинал, прочувствовать его. Я сделал это из-за восхищения, преклонения… я был просто очарован картиной. Не знаю, понимаете ли вы меня: живопись всегда была моей страстью. Я знаю свои границы, но известными дарованиями я обладаю. Я…

– Свою подпись вы оставили на картине из гордости?

– Юношеский вздор. Мелкое тщеславие.

Это правдоподобно, подумал Дюпен. Все было правдоподобно, каким бы абсурдом ни казалось, да и не только казалось…

– Пьер-Луи Пеннек знал об этой копии?

– Нет.

– Но кто-нибудь о ней знал?

– Нет, я хранил ее у себя все эти годы. Только один я время от времени смотрел на нее, чтобы видеть Гогена, чтобы еще и еще раз прочувствовать фантастическую силу этой картины, приобщиться к ее великому духу. Этой картиной он взорвал все каноны.

– Вы знали, что существует еще одна копия?

– Нет, никогда.

– Пьер-Луи Пеннек никогда не рассказывал вам об этой копии?

– Нет.

– Но как она могла сюда попасть?

– На эту тему можно лишь спекулировать, господин комиссар. Отъезд Гогена из Понт-Авена и окончательное переселение на острова Южных морей отнюдь не означали конец «Школы Понт-Авена». Здесь остались многие художники, и среди них Зоннхейм. Естественно, со временем здесь стали преобладать вовсе незначительные художники. Возможно, что сама Мари-Жанна поручила Зоннхейму сделать копию с оригинала Гогена. В этом не было ничего необычного. В ресторане висели картины многих художников, в большинстве оригиналы, но постепенно Мари-Жанна заменила их копиями, как это делала мадемуазель Жюли в своем отеле. Вероятно, Мари-Жанна хотела сохранить оригинал в более надежном месте. Но все это, должен еще раз подчеркнуть, не более чем спекуляции.

– Выходит, что этой копии, как и самой картине, больше ста лет?

– В этом нет никакого сомнения.

– И где же все это время она находилась?

– Этого я тоже не могу сказать. Пьер-Луи Пеннек унаследовал ее вместе с оригиналом. Рядом с его комнатой в отеле расположена небольшая каморка с фотоархивом. Там же Пьер-Луи хранил некоторые копии, которым не нашлось места в ресторане. Несколько раз мы говорили с ним об этих копиях, и он подумывал о том, чтобы завещать их музею. Он говорил о дюжине таких копий. Я ни разу их не видел, но, возможно, Пьер-Луи хранил у себя и эту копию. Но кто знает, возможно, ее вообще не было в отеле и она хранилась у кого-то еще.

Бовуа помолчал.

– Возможно, что и сам Пьер-Луи не ведал об этой копии. Кто знает?

– Да, действительно, кто может это знать? Но ведь она была у кого-то, или этот кто-то знал, где она находится и смог ее добыть.

Дюпен говорил теперь напористо и решительно.

– Убийца мог подменить картину копией в ночь преступления, – вслух подумал Бовуа.

Дюпен был почти уверен, что Бовуа прав. Это было вполне возможно, и, вероятно, так и случилось. За день до убийства Соре видел картину висевшей в ресторане, на том месте, где она провисела больше ста лет. После убийства Пьера-Луи на том месте была уже копия.

– Что вы собирались делать с картиной, господин Бовуа?

В голосе Бовуа вновь появились патетические нотки:

– Она могла принести великую пользу музею и нашему объединению, я совершенно в этом уверен.

Он секунду помедлил.

– Думаю, будет лишним говорить, что я не преследовал никаких своекорыстных целей. С такими деньгами можно было начать что-то по-настоящему великое – расширить музей, создать новый центр современной живописи. Очень многое можно было сделать! Пьер-Луи Пеннек не хотел, чтобы картина досталась его сыну или снохе. Вообще он собирался передать ее в дар музею Орсэ.

Последнюю фразу Бовуа приберегал как козырь.

– Это нам известно, господин Бовуа.

– Естественно. Он думал об этом уже давно, хотя и не предпринимал никаких конкретных действий. За неделю до смерти он спросил меня, что надо для этого сделать – для передачи картины, спросил совершенно неожиданно. Настроен Пьер-Луи был очень решительно. Хотел поскорее покончить с этим делом. Я рекомендовал ему обратиться к господину Соре, блестящему специалисту, смотрителю коллекции музея Орсэ.

– Вы направили господина Пеннека к Шарлю Соре?

– Да, так как сам господин Пеннек не имел ни малейшего представления о том, что надо предпринять. В таких делах он полностью полагался на меня.

– Вы тоже беседовали с господином Соре?

– Нет, я только дал Пеннеку его имя и номер телефона. Но говорить с Соре Пьер-Луи хотел сам.