Софи Ханна - Эркюль Пуаро и Убийства под монограммой

Я представил его Пуаро, который лишь коротко кивнул в ответ. Казалось, он был не в духе, и я скоро узнал почему.

– Я не нашел Дженни, – сказал он. – Половину утра я прождал в кофейне. Но она не пришла.

– Ну так уж и половину! – возразил я, помня о его склонности к преувеличению.

– Мадемуазель Фи тоже не было. Другие официантки, те ничего не смогли мне рассказать.

– Не повезло, – заметил я, нисколько не удивленный этой новостью.

Сам я ни одной секунды не предполагал, что Дженни придет в кофейню еще раз, и теперь чувствовал себя виноватым. Наверное, мне следовало приложить больше стараний, чтобы заставить Пуаро увидеть истину: она бежала из «Плезантс» от него, недвусмысленно объявив, что, доверившись ему, совершила ошибку. Так зачем же ей возвращаться на следующий день туда, где, как она знает, ее будет ждать он, чтобы взять под свою защиту?

– Итак! – Пуаро поглядел на меня выжидательно. – А что можете сообщить мне вы?

– И я здесь тоже для того, чтобы давать вам информацию, в которой вы нуждаетесь, – сияя, объявил Лаццари. – Лука Лаццари, к вашим услугам. Вам уже доводилось бывать в отеле «Блоксхэм», месье Пуаро?

– Non.

– Разве он не великолепен? Словно дворец, пришедший к нам из belle époque [19], верно? Величественен! Надеюсь, вы уже обратили внимание и в должной мере восхитились художественными шедеврами, которые окружают нас со всех сторон!

– Oui. По сравнению с пансионом миссис Бланш Ансворт ваш отель просто превосходен, хотя у пансиона есть одно преимущество – вид из окна, – отвечал Пуаро сухо. Дурное настроение, судя по всему, завладело им надолго.

– Ах, вид из окон моего очаровательного отеля! – Лаццари восторженно стиснул руки. – Из комнат, окна которых выходят в сад, можно созерцать картину редкостной красоты, по другую же сторону взор постояльца привлекает иное, не менее изысканное зрелище – изумительный Лондон! Я покажу вам позже.

– Я предпочел бы увидеть комнаты, в которых произошли убийства, – возразил Пуаро.

При этих словах улыбка Лаццари немного потускнела.

– Месье Пуаро, вы можете быть совершенно уверены в том, что столь ужасное преступление – три убийства за одну ночь, уму непостижимо! – никогда больше не будет иметь места во всемирно прославленном отеле «Блоксхэм».

Мы с Пуаро переглянулись. Можно подумать, в нашу задачу входило предотвращение подобных преступлений в будущем, а не расследование тех, которые уже совершены.

Я решил, что пора взять бразды правления в свои руки и, по возможности, заткнуть этому Лаццари рот. Усы Пуаро и так уже топорщились от сдерживаемого гнева.

– Жертвами стали миссис Харриет Сиппель, мисс Ида Грэнсбери и мистер Ричард Негус, – заговорил я. – Все трое остановились в отеле, каждый занимал отдельный номер.

– Каждый? То есть у каждого и у каждой была своя комната, так? – Пуаро улыбнулся нечаянной шутке. Я приписал перемену в его настроении тому факту, что Лаццари наконец замолчал. – Извините, я перебил вас, Кэтчпул. Продолжайте.

– Все три жертвы прибыли в отель в среду, за день до того, как произошло убийство.

– Они прибыли все вместе?

– Нет.

– Определенно нет, – сказал Лаццари. – Они приехали врозь, поодиночке. И зарегистрировались тоже один за другим.

– И убили их тоже одного за другим, – произнес Пуаро, высказав вслух мою мысль. – Вы в этом уверены? – переспросил он Лаццари.

– Более уверенным и быть нельзя. Ведь мне сообщил об этом мистер Джон Гуд, мой клерк, а это самый надежный человек из всех, кого я знаю. Вы с ним познакомитесь. В нашем отеле, месье Пуаро, служат лишь люди с безукоризненной репутацией, и если мой служащий говорит мне, что это так, то я знаю – так оно и есть. Со всей страны и со всего мира люди стекаются ко мне, чтобы задать один вопрос – могут ли они служить в «Блоксхэме». И лишь лучшим из лучших я отвечаю «да».

Забавно, но до того момента я даже не подозревал, насколько хорошо изучил Пуаро – пока не увидел, что Лаццари и понятия не имеет, как с ним управляться. Да возьми он кусок картона, напиши на нем «Подозревается в убийстве» и повесь на шею мистеру Джону Гуду, то и тогда он не смог бы возбудить по отношению к бедному парню большего подозрения со стороны маленького бельгийца. Никому на свете Эркюль Пуаро не позволит диктовать себе, как ему следует относиться к тому или иному человеку; скорее наоборот, этот старый лис заберет себе в голову нечто прямо противоположное тому, в чем его будут пытаться убедить.