Марк Леви - Другое счастье

Рауль вернулся за их столик.

– Сейчас мы споем с тобой вдвоем, – сказал он Агате.

– И не подумаю! – ответила та.

– После того, что я слышал сегодня в своем клубе, я насильно вытолкаю тебя на сцену!

– Кстати, тебе не пора обратно в клуб?

– У нас пока что мертвый сезон, Хосе справляется без меня. И потом, у меня в гостях ты.

Молчание, последовавшее за этим обменом репликами, подсказало Милли, что друзьям, не видевшимся столько лет, есть что сказать друг другу. Ее их разговор не касался. Она сказала, что ей пора позвонить Фрэнку, извинилась и оставила их вдвоем.

Рауль проводил ее взглядом до выхода.

– Невероятно, до чего она на нее похожа! – сказал он. – В клубе слишком темно, чтобы в этом убедиться, но, когда мы вышли на свет, я испытал шок!

– Я была готова к этому. Макс показал мне фотографии. Но все равно, у нее в машине у меня в первый момент было впечатление, что я вернулась на тридцать лет назад и вижу ее призрак.

– Она знает?

– Нет, она ничего не знает. Только то, что я сбежала, и это ей совершенно не понравилось. Теперь она хочет вернуться к себе. Мне надо уговорить ее остаться со мной.

– Когда ты ей все расскажешь, она обязательно передумает.

– Об этом не может быть речи. Ей ничего этого не надо знать. Еще слишком рано.

– Как тебе удалось сбежать?

– Благодаря терпению и наблюдательности.

– Хочешь спрятаться у меня и подождать, пока все успокоится?

– В том-то и дело, что сейчас и так слишком спокойно. О моем побеге не сообщают. В газетах об этом ни словечка.

– Может, они решили оставить тебя наконец в покое?

– Сомневаюсь. У меня есть единственное объяснение: мне готовят ловушку.

– Ты говорила кому-нибудь, куда направляешься?

– Я сама этого не знала, пока не повидалась с Максом.

– Тогда оставайся здесь, это будет верх осторожности.

– Ты писал мне в тюрьму. Рано или поздно к тебе заявятся с вопросами. Не хочу подвергать тебя такому риску.

– Если бы меня хотели сцапать, то это произошло бы уже давно. К тому же я теперь венесуэлец, – со смехом напомнил Рауль.

– Нет, тебя не тронули потому, что у них не было против тебя улик, к тому же они получили виноватую – меня. Я расплатилась за всех.

– Ханна, ты расплатилась за Агату, за тех, кто вместе с ней затеял это безумие. То, что ты назвалась ее именем, – настоящий мазохизм. К тому же ты помогла не всей группе, а только некоторым ее членам. Те, кто не был ни в чем виноват, были вынуждены бежать и провести годы на нелегальном положении. С тюрьмой это, конечно, не сравнить, но и нам порой приходилось несладко.

– Знаю, Рауль, я читала твои письма.

– Что я могу для тебя сделать, Ханна? Проси, чего хочешь.

– Продолжай называть меня Агатой, особенно при малышке!

Она поведала ему о тетради, которую ищет, и добавила:

– Я приехала к тебе потому, что с тобой все всегда говорили как на духу…

– Милая моя, если бы я знал, что кто-то располагает сведениями, способными тебя оправдать, то нагрянул бы к этому человеку с бейсбольной битой, и ты давно вышла бы из тюрьмы, причем через главные ворота. Теперь, услышав об этом от тебя, я проведу собственное дознание. Скажи, зачем было Агате доверять кому-то свои признания?

– Чтобы я смогла освободиться и принять эстафету, если с ней что-нибудь случится. Но человек, которому она доверилась, не исполнил ее последнюю волю.

– Какая эстафета?

– Малышка!

Рауль долго смотрел на подругу, не произнося ни слова.

– Если бы ты полюбила меня, ничего этого не произошло бы.

– Знаю. Вот что значит невезение! Но я полюбила другого.

– Только не говори, что по-прежнему его любишь!

– Умоляю, не произноси его имени!

– Ты знаешь, что с ним стало?

– Нет, откуда? Наверное, не помолодел, как и все мы, – ответила Агата. – Вот только он, думаю, теперь завел семью…

– Ни разу ничего о нем не слышал, если это то, что тебе хотелось узнать.

– Возможно, даже не это… – прошептала Агата.

– Каковы твои дальнейшие планы?

– Если мне удастся завладеть тетрадью до того, как меня поймают, я сдамся и буду ждать пересмотра моего дела.

– Вдруг ты ее не найдешь, что тогда?

– В тюрьму я все равно не вернусь. Макс дал мне револьвер. Я оставила в нем одну пулю – для себя.

Во взгляде Рауля читалась нежность вперемешку с сожалением.

– Я сделаю все, что смогу, – прошептал он. – А ты не натвори глупостей! Останься здесь, хотя бы на время моего расследования.

– Спасибо, но расследование – мое дело, я должна отыскать остальных. К тому же – называй это хоть инстинктом, хоть паранойей – я чувствую опасность. Мне лучше нигде не задерживаться.