Роберт Гэлбрейт - Шелкопряд

– А когда это было? – поинтересовался Страйк.

– Позавчера, – ответил Чард и пустился в дальнейшие объяснения: – Уолдегрейв ни в какую не соглашался выступить соистцом против Куайна. Это само по себе доказывает…

– Вероятно, он посчитал, что судебный процесс привлечет еще больше внимания к этой книге? – предположил Страйк. – Ведь Уолдегрейву и самому досталось в «Бомбиксе Мори».

– Вот именно! – осклабился Чард, впервые обнаружив слабое подобие юмора; Страйк внутренне содрогнулся. – Не стоит все принимать за чистую монету, мистер Страйк. Об этом Оуэн не ведал ни сном ни духом.

– О чем?

– Образ Резчика – творение самого Джерри. До меня это дошло только с третьего прочтения, – признался Чард. – Весьма и весьма изобретательно: выглядит как нападка на Джерри, а в действительности бьет по Фенелле. Понимаете, они до сих пор состоят в законном браке, но живут как кошка с собакой. Очень несчастливая семья. Да, мне это открылось после неоднократного прочтения.

Когда он кивал, огни висячего потолка рябью отражались на его черепе.

– Образ Резчика ввел не Оуэн. По-моему, он вообще незнаком с Фенеллой. Ему неоткуда было узнать ту давнюю историю.

– Что именно призваны обозначать окровавленный мешок и карлица?..

– Вытяните это из Джерри, – предложил Чард. – Заставьте его сказать правду. С какой стати я должен помогать в распространении клеветы?

– Хотел спросить, – Страйк послушно закрыл предыдущую тему, – почему Майкл Фэнкорт согласился вернуться в «Роупер Чард», если у вас печатался Куайн? Они ведь были на ножах.

Наступила короткая пауза.

– У нас не было никаких юридических обязательств издавать новую книгу Оуэна, – заявил Чард. – Мы приняли ее лишь для первичного ознакомления. Вот и все.

– Значит, по-вашему, Джерри Уолдегрейв шепнул Куайну, что его рукопись будет отклонена в угоду Фэнкорту?

– Да, – подтвердил Чард, разглядывая свои ногти. – Именно так. Помимо этого, во время нашей последней встречи я нанес обиду Оуэну, а потому весть о предстоящем отказе, несомненно, лишила его последних крупиц былой лояльности – напомню, что я печатал его даже тогда, когда все другие британские издатели и слышать не хотели…

– Чем же вы его так обидели?

– Когда Оуэн напоследок зашел в издательство, он привел с собой дочь.

– Орландо?

– Названную, как он мне объяснил, в честь заглавного персонажа романа Вирджинии Вулф {23}. – Чард замялся, по-прежнему изучая свои ногти. – Она… его дочь… не вполне адекватна.

– Да что вы говорите? – разыграл свою партию Страйк. – В каком отношении?

– В умственном, – пробормотал Чард. – Я зашел по делам в отдел предпечатной подготовки – а они тут как тут. Оуэн сказал, что хочет показать дочери издательство… он, между прочим, не имел на это никакого права, но Оуэн не признавал запретов… Постоянно кичился, считал, что все ему обязаны… Его дочь схватила макет обложки… грязными руками… Я стиснул ей запястье, чтобы не допустить порчи макета… – Чард жестом изобразил, как он это проделал, и его задумчивое лицо исказилось брезгливостью. – Поверьте, я действовал под влиянием момента, чтобы готовая работа не пошла насмарку, но дочь Куайна как с цепи сорвалась. Устроила сцену. Беззастенчивую, непотребную, – бубнил Чард, словно переживая те события заново. – Чуть ли не билась в истерике. Оуэн пришел в бешенство. Разумеется, за тот случай он обвинил меня во всех смертных грехах. Равно как и за возвращение Майкла Фэнкорта в «Роупер Чард».

– Кто, как вы думаете, – спросил Страйк, – больше других возмущался своим изображением в «Бомбиксе Мори»?

– Право, не знаю, – ответил Чард и, помолчав, добавил: – К примеру, Элизабет Тассел, скорее всего, была не в восторге, увидев себя в образе кровопийцы, – и это после того, как она годами пасла Оуэна на всех банкетах, чтобы только он не осрамился на людях в пьяном виде. Но, по правде говоря, – холодно продолжил Чард, – Элизабет не вызывает у меня сочувствия. Если непроверенный роман стал достоянием гласности, это ее личное упущение. Преступная халатность.

– А вы после ознакомления с рукописью тут же поставили в известность Фэнкорта? – уточнил Страйк.

– Он бы неизбежно узнал, что выкинул Куайн. Так пусть уж лучше от меня. А Майкл только что вернулся из Парижа, где ему вручали премию Прево. Знали бы вы, чего мне стоило заставить себя снять трубку.

– И как он отреагировал?

– Майкла голыми руками не возьмешь, – промямлил Чард. – Он посоветовал мне успокоиться и заявил, что Оуэн причинил себе больше вреда, чем любому из нас. Для Майкла конфликты – родная стихия. Он и бровью не повел.