Линкольн Чайлд - Белый огонь

– Но я хочу, чтобы они предстали перед правосудием…

– И они предстанут. Но случится это не вашими стараниями и не пока вы находитесь здесь. Когда вы вернетесь в безопасный Нью-Йорк, этим делом вплотную займется ФБР, и все махинации будут раскрыты. Так что, как видите, вам здесь делать нечего. Разве что собрать вещи и возвращаться в Нью-Йорк, как только позволит погода.

Кори вспомнила о надвигающейся снежной буре. Дороги опять будут закрыты. Она подумала, что до отъезда могла бы начать писать свою работу, наметить в общих чертах основные положения.

– Хорошо, – сказала она.

– А пока я прошу вас не выходить из отеля. Я говорил с начальником местной службы безопасности, она отличная женщина, и вы будете защищены. Но вам придется провести здесь несколько дней. Прогноз погоды не сулит ничего хорошего.

– Меня это устраивает. Так вы… расскажете мне о вашей поездке в Лидвилл?

– Нет, не расскажу.

– Почему?

– Потому что это подвергло бы вас еще большей опасности. Прошу вас, позвольте теперь мне вести это дело.

Несмотря на его дружелюбный тон, Кори почувствовала раздражение. Она согласилась на его просьбу. Она возвращается в Нью-Йорк, как только позволит погода. Почему же он не может довериться ей?

– Ну, если вы настаиваете, – сказала она.

Пендергаст поднялся:

– Я бы пригласил вас вечером пообедать со мной, но у меня совещание с шефом полиции. Они почти не продвинулись в расследовании поджогов.

Он вышел. Кори подумала несколько секунд, а потом залезла в мини-бар. Ей хотелось есть, а денег на еду не было. До завтрака оставалось еще много времени. Банка «Принглс» стоила восемь долларов.

«Фиг с ним», – подумала она, срывая крышку.

Двадцать четвертое декабря, три часа ночи. Проскользнув призраком мимо захудалых витрин и темных окон старого города, Пендергаст заглянул на несколько секунд в салун «Идеал», вскрыв внушительный, но совершенно бесполезный замок девятнадцатого века.

Он вошел в сумеречное пространство бара-музея, освещенное несколькими дежурными трубками ламп дневного света, от которых повсюду возникали нелепые тени. Салун состоял из большого центрального зала с круглыми столами, стульями и дощатым полом. Вдоль дальней стены тянулась длинная стойка бара. Стены, обклеенные бархатными обоями в веселенький викторианский цветочек, частично были покрыты вертикальными декоративными панелями, сверкающими лаком и почерневшими от времени. Дальняя стена была украшена медными и хрустальными светильниками. За стойкой бара и правее находилась лестница, ведущая в помещение, которое в прежние времена было небольшим борделем. А еще дальше направо – альков, частично расположенный под лестницей, а в нем – игорные столы. Бархатные канаты, натянутые за двумя дверьми, открывающимися в обе стороны, создавали пространство для зрителей и не позволяли им пройти внутрь отреставрированного салуна.

Пендергаст бесшумно поднырнул под канаты и внимательно осмотрел помещение. На стойке стояли бутылка виски и несколько стаканов, на части столов тоже виднелись бутылки и стаканы. За стойкой располагался большой стеклянный буфет, в котором стояли старинные бутылки с подкрашенной водой.

Он прошел в игорную зону. В одном углу здесь стоял покерный столик, обитый зеленым фетром, на котором были разложены сданные карты: каре из четырех тузов против флеш-рояля. Столик для блек-джека, тоже с искусно разложенными картами, стоял рядом с великолепной старинной рулеткой, отделанной слоновой костью, красной яшмой и черным деревом.

Пендергаст прошел по игральной зоне к двери под лестницей, попытался ее открыть, обнаружил, что она заперта, и быстро отпер замок отмычкой.

За дверью была небольшая пыльная комната, оставшаяся нереставрированной: потрескавшаяся штукатурка на стенах, отклеившиеся обои, несколько старых стульев, сломанный стол. Надписи на стенах – некоторые датированы 1930-ми годами, когда Роринг-Форк все еще был городом-призраком. В углу груда битых бутылок из-под виски. В дальней стене дверь; Пендергаст знал, что она ведет к запасному выходу.

Он снял пальто и шарф, аккуратно положил их на стул и внимательно огляделся, как будто запоминая все вокруг. Довольно долго он стоял не двигаясь, но наконец шевельнулся. Найдя свободное пространство на полу, он лег на грязные доски и сложил на груди руки, словно покойник в гробу. Медленно, очень медленно Пендергаст закрыл глаза. В тишине он сосредоточился на приглушенных звуках снежной бури: ветер стонал и бесился у наружных стен, потрескивало дерево, погромыхивала жестяная крыша. В воздухе стоял запах пыли, сухой гнили и плесени. Пендергаст замедлил дыхание и частоту пульса, позволил мозгу расслабиться.