Либба Брэй - Пророки

«Как?» – лихорадочно пронеслось в голове у Томми. Он бросился влево, продираясь через свиные туши, и уперся в кирпичную стену, которой – мальчик был готов поспорить – всего мгновение назад здесь не было. Справа тоже оказалась стена. Когда он побежал вперед, незнакомец оказался там, стоящий на залитой мертвенным светом лунной дорожке. Он был обнажен по пояс, и Томми с ужасом уставился на его светящуюся кожу, испещренную странными знаками и татуировками. Они мерцали, и создавалось впечатление, будто под кожей страшного человека происходит какое-то странное движение, будто нечто стремится вырваться наружу.

– Ты проиграл, Томас.

В ангаре раздался страшный рев. Тьма стеной поднималась из-за спины незнакомца, окутывая все вокруг и уничтожая последние шансы на спасение.

– Я – Зверь, Змий-искуситель. Узрите меня и затрепещите…

Он говорил еще что-то, но Томми уже не слышал. Он не сводил глаз с ожившей тьмы и с неизвестных вещей, творившихся в ней, с разраставшейся фигуры незнакомца, нависавшей над ним.

– Пожалуйста… – сдавленно прохрипел он.

Страшный человек только улыбнулся в ответ.

– Какие прекрасные руки, – сказал он, и все вокруг окутала непроглядная тьма.

Эви сидела в теплой ванне, положив на веки два толстых огуречных ломтика, и пела, чтобы как-то отвлечься от разбушевавшейся головной боли.

– Мы покорим Манхэттен, и Бронкс, и Статен-Айленд тоже… Да уж, Манхэттен я вчера, похоже, покорила, – пробормотала она про себя. – Но и он… в долгу не остался.

Сделав глубокий вдох, она полностью погрузилась под воду и просидела бы там вечность, но раздался громкий стук в дверь.

– Я купаюсь! – крикнула она.

– Ты долго там еще? – спросил Джерихо.

Эви задумчиво покрутила кран пальцем ноги.

– Сложно сказать.

– Мне надо… ну…

– Вот черт, – вздохнула Эви. – Ладно, ладно! Я не хочу, чтобы ты помер от перитонита, как Валентино. Минутку подожди.

Она сполоснула ломтики огурца под краном, сунула их в рот и выдернула затычку из ванны. Вода стекала, образуя шумную воронку, пока Эви вытиралась и натягивала домашний халат. Затем она с размахом открыла дверь.

– Все для тебя, – сказала она смущенному Джерихо, и он прошел в ванную.

Эви отправилась на кухню, выжала себе стакан апельсинового сока, аккуратно выловила косточки и с наслаждением выпила кисленький целебный нектар вместе с парой таблеток аспирина.

– Ох, святая Мария!

Спустя мгновение из ванной показался хмурый Джерихо.

– Что тебя гложет?

– Ничего.

Он молча сел на диван и принялся возиться со шнуровкой ботинок. Его неодобрение подвисло в воздухе, как густой аромат солей для ванны, которыми только что пользовалась Эви. Она понимающе отнеслась бы к скандалу, но терпеть не могла, если ее молча осуждали. Неприятное чувство начинало разъедать ее изнутри, и она снова становилась маленькой неуклюжей и никому не нужной девочкой. Игнорируя головную боль и надутого Джерихо, Эви весело запела:

– Во всем мире нет лучшей игрушки, чем большой город для парня и девчушки…

– Я только хотел спросить, является ли подобное привычным распорядком твоей жизни, – пробурчал наконец Джерихо.

– Привычным распорядком? Хм-м, знаешь, я бы наверное, еще не отказалась от цирковой обезьянки. Их все так любят.

– И для тебя вся жизнь здесь – лишь одна большая вечеринка?

Эви начала раздражаться. По крайней мере она не боялась выйти в большой мир и начать жить по-настоящему. А Джерихо не видел другой жизни, кроме как сидеть, уткнувшись в старую пыльную книжку, и похоже, что его больше ничего не интересовало.

– Уж лучше так, чем каждую ночь залипать и высиживать непонятные идеи, словно потерянный брат лорда Байрона! И не надо строить обиженное лицо – ты действительно слишком замкнут. И чего в этом хорошего, скажи на милость? Тебе ведь восемнадцать, а не восемьдесят, дружочек! Поживи хоть немножко.

Джерихо рывком поднялся с дивана.

– Пожить немножко?! Немножко пожить? – Он с возмущением выдохнул. – Если бы ты только знала… – Он вдруг осекся, и Эви поняла, что невероятным, просто нечеловеческим усилием воли парень заставил себя успокоиться и замолчать. – А вообще не обращай внимания. Ты все равно не поймешь. Мне пора в музей.

Он подхватил замусоленный томик Ницше и с грохотом захлопнул за собой дверь.

Эви сидела у постели Мэйбел. Аспирин не помог, но, как настоящая современная девушка, она не собиралась сдаваться и валяться в постели весь день. А вот бедная Мэйбел пала жертвой страшного похмелья. Она лежала в постели, скрючившись, как креветка, и на случай тошноты не выпускала из рук тазика.