Либба Брэй - Пророки

За окном машины пролетали бесконечные ряды манхэттенских домов, и Эви думала о том, что в Бретрине они балансировали на краю пропасти. Но им удалось выкрутиться, более того, добыть талисман. Сегодня они осуществят ритуал и навсегда изгонят Джона Гоббса из этого мира. После этого она потребует у Уилла объяснить все, что с ней происходило. Кто она такая, и что с этим делать. Но позже. Положив руку на свою подвеску, она провалилась в сон.

День прошел нервно – посетителей стало еще больше. Их число удвоилось со времени появления Соломоновой кометы. Город жужжал, как потревоженный улей. Мэр Уолкер попросил горожан притушить свет в полночь, чтобы можно было разглядеть комету, которая показывается раз в жизни, во всем ее великолепии. Ньюйоркцы вынесли кресла, матрасы и подушки на террасы и крыши жилых домов. Магазины распродаж пытались заманить покупателей скидками на шляпки и вентиляторы. Ночные клубы предлагали специальные лотереи, результаты которых объявят в полночь, и готовили коктейли под названием «Сенсация Соломона» и «Падающая звезда». Устроили даже конкурс красоты в купальниках и победительнице обещали титул «Мисс Комета». Складывалось ощущение, будто кто-то устроил вечеринку и пригласил весь Манхэттен. Но Эви не наслаждалась чувством праздника: если им не удастся задуманное, Джон Гоббс останется здесь навсегда, и с ним придет Армагеддон.

Когда из музея вышел последний посетитель, Эви заперла двери, и они с Сэмом и Джерихо расположились в библиотеке. Пробило семь часов вечера. Комета должна была пересечь небо над Нью-Йорком без одной минуты полночь. Джерихо лежал на диване, еще слабый после вчерашней раны.

– Джерихо, ты нормально себя чувствуешь? – немного смущенно спросила Эви. – Тебе что-нибудь принести?

– Нет, у меня все… зашибись, спасибо. – Он улыбнулся, попробовав на вкус новое слово.

Сэм исподтишка наблюдал за ними. Что-то произошло между этими двумя, пока они ездили в Бретрин добывать талисман и сбегали от фанатиков. И Сэму это не нравилось.

– Божечки мои, я просто пучок голых нервов. – Эви включила радио, чтобы отвлечься. Оркестр Пола Уитмена исполнял горячий джазовый номер под названием «Старый Соломон». Сейчас веселые мелодии казались совершенно неуместными.

– Я кое-чего не понимаю, – начал Сэм. – Как он мог еще не совершить десятого жертвоприношения? Вы думаете, что он разом сделает оба жертвоприношения этой ночью, так?

Эви закусила палец. Действительно, это казалось странным.

– Не знаю. Знаю только, что если мы сегодня сожжем талисман и произнесем заклинание, то сможем избавиться от Джона Гоббса навсегда.

В библиотеку влетел Уилл с кучей вещей в руках.

– Я принес все, что нужно.

Он вручил Эви кусок мела, а Сэму – пакет соли.

– Эви, нарисуй на полу большой круг с пентаграммой внутри. А ты, Сэм, обойди комнату по периметру и обсыпь его солью.

Кто-то громко и настырно постучал в дверь музея.

– Что это еще такое? – возмутилась Эви. – Не волнуйтесь, я скажу им, что музей уже закрыт.

Увидев на пороге детектива Маллоя, она была поражена. Он не улыбался и не сыпал остротами, как обычно. Его лицо было мрачно и угрюмо. Сердце Эви ушло в пятки. Маллой в компании нескольких полицейских прошел мимо нее прямо в библиотеку. Уилл побледнел, увидев его.

– Произошло еще одно убийство, – сказал Маллой. – На Кони-Айленде, в «Туннеле Любви», нашли тело Мэри Уайт Блодгетт. Такие же метки, как и на всех остальных. У нее был вырезан язык.

– И, увидев Зверя, вдова принялась стенать, пока ее язык не был остановлен… – тихо произнесла Эви.

– Оплакивание вдовы. Десятое жертвоприношение, – сказал Сэм.

Уилл побледнел, казалось, он вот-вот потеряет сознание.

– Дочь миссис Блодгетт сообщила нам, что пару дней назад вы приходили к ней вдвоем с этой юной леди и задавали странные вопросы о Джоне Гоббсе, – продолжил Маллой.

– Это правда, – сказал Уилл.

– Ты даже не собирался рассказать мне об этом, Фитц? – Его голос звучал обиженно и разозленно.

– Я не думал, что… Это не было важно. Я следовал голой интуиции.

– Я уже достаточно заплатил за следование интуиции, – сказал Маллой. – Я же сказал вам держаться подальше от расследования. Если я спрошу, не хранится ли в вашем музее вторая пряжка с туфли Руты Бадовски, что бы ты сказал?

– Я бы сказал, что это звучит абсурдно.

Мрачное лицо Маллоя скривилось, будто ему только что сообщили о скоропостижной смерти близкого друга.