Нора Робертс: Соперница

Выбора не было. Приходилось поверить Джефу, что он не станет подглядывать за ней в ванной. Дина закрыла дверь, стараясь не думать о том, что на ней не было замка. Потом быстро разделась.

Дине приходилось бороться со страхом, что он мог войти как раз в тот момент, когда она была особенно уязвима. Но ей был очень нужен этот холодный сильный душ, чтобы привести в порядок свои мысли. Она терла себя жесткой мочалкой и старалась сосредоточиться, намыливаясь и смывая пену водой, опять намыливаясь и опять смывая.

Он не упустил ни одной детали, думала Дина. Ее любимый шампунь, пудра, кремы. Она использовала их все, находя какое-то успокоение в привычных действиях. Завернувшись в банное полотенце, вернулась в комнату и раскрыла ящики.

Она выбрала свитер и брюки. Как раз такую одежду Дина надела бы дома в свободный день. Не обращая внимания на вновь овладевшую ею дрожь, унесла эти вещи обратно в ванную вместе с кружевным бельем.

Одевшись, она принялась ходить по комнате. И думать, что делать дальше.

…Финн припарковал машину в полуквартале от дома Джефа Хайата, потом пешком вернулся обратно и подошел прямо к входной двери. Он даже не побеспокоился постучать, поскольку только что повесил телефонную трубку в своей машине после разговора с Фрэн и знал наверняка, что Джеф в офисе.

У Финна были запасные ключи, которые Фрэн взяла из нижнего ящика рабочего стола Джефа. Всего на двери было три замка. Слишком много для такого спокойного предместья, подумал Финн. Он открыл все три и, войдя внутрь, на всякий случай запер их снова.

Он решил начать со второго этажа, сдерживая стремление дико ринуться к письменному столу и папкам. Нет, Финн искал тщательно, во всех ящиках, осматривая каждую бумажку своими проницательными глазами репортера. Он хотел найти любую, пусть даже малейшую улику. Квитанцию, какое-нибудь доказательство того, что Джеф ездил в Нью-Йорк и обратно в день убийства Лью.

Может быть, полиции наплевать на его репортерский инстинкт, но они не смогут отрицать факты. Как только они всерьез возьмутся за Джефа, ему придется рассказать, куда он спрятал Дину. Финн не забывал и о том, что у Джефа мог быть еще один дом, или комната, или квартира. Может быть, он держал Дину именно там.

Финн не мог поверить, что она могла уже умереть.

До сих пор все жертвы были убиты в общественных местах.

Задвинув последний ящик стола, он перешел к папкам.

К тому времени, как он закончил, его ладони намокли от пота. Отказываясь признать свое поражение, Финн перешел из кабинета в спальню Джефа. Он не нашел ничего, совершенно ничего, кроме доказательств того, что Джеф Хайат был организованным и преданным сотрудником, который вел спокойную и обеспеченную жизнь. Может быть, даже слишком обеспеченную при своих средствах.

Пока Финн осматривал спальню, Дина ходила по комнате прямо под ним. Она знала, что у нее будет только один шанс, и проиграть его более чем рискованно. Проигрыш мог стать для нее роковым.

Наверху, в спальне, Финн просматривал ряд за рядом видеокассеты. Этот парень был не просто чокнутым, думал он. Это был настоящий фанатик. Аккуратные наклейки указывали номера серий «мыльных опер», названия фильмов, события новостей. Примерно сотня черных коробок стояла вдоль стены под телевизором. Финн повертел в руках пульт управления, решив, что если останется время после того, как он обыщет дом, то надо будет просмотреть некоторые кассеты, чтобы определить, нет ли здесь каких-либо личных записей.

Он отложил пульт, не зная, что только нажатие на кнопку отделяло его от того, чтобы на экране появилось изображение Дины.

Финн повернулся к чулану. Запах нафталина, запах старой женщины щекотал его ноздри. Прямо и аккуратно висели брюки, пиджаки красовались на вешалках с поролоновыми плечиками. В туфли были вставлены деревянные распорочки. На полке он нашел альбом с фотографиями, но там не было ничего, кроме снимков старого мужчины, иногда одного, иногда рядом с Джефом. Казалось, что его челюсти были постоянно стиснуты, а уголки губ хмуро опущены. Под каждой карточкой была разборчивая надпись.

Дядя Мэтью на семьдесят пятом дне рождения, июнь 1983.

Дядя Мэтью и Джеф, Пасха, 1977.

Дядя Мэтью, ноябрь 1988.

Больше в альбоме никого не было. Только молодой худощавый парень и его дядя с жестким лицом. Ни единой молодой девушки, ни единого смеющегося ребенка или игривой собачонки.

Этот альбом показался ему странным, неприятным, и Финну не хотелось держать его в руках. Он поставил его обратно на полку, тщательно выровняв края.