Оса Ларссон - Кровавая жертва Молоху

– Так ты говоришь, ее сына сбила машина? – спросила она, чтобы сменить тему.

– Да, бог ты мой, – ответил Сиввинг и на какое-то время перестал топтаться по кругу. – Бедный мальчик. Сначала мама уезжает в Стокгольм, потом папу сбили, а теперь еще и бабушка…

– А как его сбили?

– Никто не знает. Водитель скрылся. Может быть, мне все же сесть посидеть? Можно, как ты думаешь? Тут ведь вокруг следы…

– Ты можешь посидеть в машине. Я отодвину водительское сиденье, а дверь оставим открытой. Расскажи все, что ты знаешь о Суль-Бритт.

Сиввинг устроился в машине и вытер пот со лба. Ребекке хотелось сделать то же самое.

– Ну, когда ее сын умер… Иногда подумаешь, что это мог быть кто-то из своих, из деревни. Есть у нас такие, кто садится иногда за руль во хмелю. А потом впал в панику и скрылся или даже не заметил, что сбил человека.

Белла и Щен вертелись в клетке: им же пообещали прогулку в лесу. Вера лежала на заднем сиденье и вздыхала.

– И отец Суль-Бритт прошлой осенью, – продолжал Сиввинг, – тоже странная история. Но про это ты точно слышала?

– Нет.

– Да ну, перестань. Его задрал медведь. Господи боже мой, когда же это было? Память, сама знаешь. В начале июня! Он был уже стар – все подумали, что он просто заблудился. Его искали тогда, но не нашли. А сейчас, всего пару месяцев назад, в районе Лайнио подстрелили медведя. Он съел собаку, сидевшую на цепи. А в животе у медведя нашли кусок этого самого Франса Ууситало, отца Суль-Бритт. Медведь лакомился им все лето. Ужас!

– Ах да, эту историю я читала. Так это и был отец Суль-Бритт?

Сиввинг с упреком посмотрел на нее.

– Я тебе наверняка говорил. Но ты забыла.

На некоторое время он замолчал. Ребекка отдалась собственным мыслям. Случай с мужчиной из Лайнио, которого задрал медведь, она хорошо помнила. Когда в животе убитого медведя обнаружили человеческую руку, стали обыскивать все окрестности и в конце концов нашли тело. Вернее, то, что от него осталось.

Случается порой, что человек становится жертвой медведя. Например, если оказаться между медведицей и ее детенышами. Или если у тебя глупая собака, которая сперва разозлит медведя, а потом побежит искать защиты у хозяина, ведя зверя за собой по пятам.

– И с его матерью вышла ужасная история, – продолжил Сиввинг. – В смысле – с бабушкой Суль-Бритт. Ее тоже убили.

– Да что ты такое говоришь?

– Она учительствовала в Кируне. Когда же это было? Кажется, она приехала туда перед самой Первой мировой. Мой дядя ходил в ее класс. Он всегда говорил, что учительница у него была красивая, как из сказки, и очень любила детей. Потом она родила мальчика, хотя не была замужем. Этот мальчик и есть отец Суль-Бритт – тот, которого задрал медведь. Когда ему было всего несколько недель от роду, ее убили. Жуткая история. Однажды зимним вечером ее задушили прямо в классе. Но это произошло очень-очень давно.

– А кто же это сделал?

– Это так и осталось загадкой. Ее подруга взяла к себе ребенка и вырастила как своего собственного. В те времена это было делом нелегким.

Произнося последние слова, старик словно с легким упреком покосился на нее.

Ребекка подумала о матери Сиввинга, которая рано овдовела – ей пришлось поднимать детей в одиночку.

«Я знаю, что у меня все хорошо, – подумала она. – Я могла бы завести детей одна, и мы прекрасно жили бы. У них всегда была бы крыша над головой, еда в желудке и возможность ходить в школу. Мне не пришлось бы их отдавать».

Мартинссон взглянула на Сиввинга. Он не понаслышке знает, что такое нищета. «Мы много раз были на волосок от того, чтобы оказаться в детском приюте», – говаривал он.

«Да, не всегда можно сказать, что раньше было лучше», – подумала она.

15 апреля 1914 года. Школьная учительница Элина Петтерссон сидит в стокгольмском поезде. Ехать ей до самой Кируны. По расписанию поездка занимает тридцать шесть часов и двадцать пять минут, но поезд опаздывает из-за снежных заносов на шпалах. Вот уже две ночи провела она в поезде, спина болит из-за необходимости спать сидя, но скоро она должна оказаться на месте.

Глядя в окно, девушка видит невысокий лес, сгибающийся под тяжестью снега. Покрытые льдом болота и озера. Стада северных оленей, которые большими глазами, но без всякого страха смотрят на скрежещущий, пыхтящий, объятый паром поезд. Время от времени приходится отцеплять вагоны, паровоз разгоняется и рвется вперед, чтобы привешенные спереди лопасти могли справиться со снежными заносами на рельсах.