Джон Ле Карре - Шпион, пришедший с холода

Потом он внезапно остановился и вставил ключ в скважину замка грязной стальной двери. Ей оставалось только ждать, с трудом подавляя волну паники. Мощным толчком он открыл дверь наружу, и сладковатый холодный воздух зимнего вечера хлестнул ее по лицу. Он опять сделал ей знак, все так же требовавший быстро следовать за ним, и она, преодолев две ступени, спустилась на посыпанную гравием дорожку, которая вела через нечто, напоминавшее огород.

Дорожка привела их к красивым старинным готическим воротам, за которыми протянулось шоссе. Рядом с воротами была припаркована машина. Около машины стоял Алек Лимас.

– Оставайся на месте, – осадил ее Мундт, когда она рванулась вперед. – Жди здесь.

Затем он вышел за ворота, и она, казалось, целую вечность наблюдала, как двое мужчин, встав друг против друга, о чем-то тихо переговаривались. Сердце у Лиз бешено колотилось, все тело содрогалось от холода и страха. Наконец Мундт вернулся.

– Иди со мной, – произнес он бесстрастно и повел ее туда, где ждал Лимас. Двое мужчин еще раз посмотрели в глаза друг другу.

– Прощайте, – сказал Мундт по-прежнему без всякого выражения. – Вы совершаете большую глупость, Лимас, – добавил он. – Она такой же мусор, как и Фидлер. – Не сказав больше ни слова, он повернулся и широкими шагами пошел прочь, пока не скрылся в темноте.

Лиз протянула руку и прикоснулась к Лимасу, но он, не глядя на нее, убрал ее руку, открыл дверь машины и кивком показал, что она должна сесть. Но Лиз решилась не сразу.

– Алек, – прошептала она. – Что ты сделал, Алек? Почему он отпустил тебя?

– Замолчи! – прошипел Лимас. – Не смей даже задумываться об этом, слышишь? Садись в машину.

– Что он имел в виду, когда говорил о Фидлере? Почему он разрешил нам уехать, Алек?

– Он разрешил нам уехать, потому что мы закончили свою работу. Полезай в машину, живо!

Подчиняясь давлению его необычайной силы воли, она села в автомобиль и захлопнула дверь. Лимас занял место рядом с ней.

– На какую сделку с ним пришлось тебе пойти? – упорствовала она, и в ее тоне слышались одновременно страх и подозрительность. – Они же говорили, что ты устроил заговор против него вместе с Фидлером. Так почему же он отпустил тебя?

Лимас запустил двигатель и быстро повел машину по узкой дороге. По обе стороны тянулись голые поля, в отдалении сквозь сгустившийся сумрак проглядывала монотонная череда похожих друг на друга холмов. Лимас посмотрел на часы.

– До Берлина пять часов пути, – сказал он. – Нам надо попасть в Кепеник [20]без четверти час. Должны успеть без проблем.

Какое-то время Лиз молчала, она смотрела на пустынную дорогу сквозь лобовое стекло, запутавшись в лабиринте своих полуоформившихся мыслей. Взошла полная луна, и стал виден морозный туман, сплошным саваном покрывший поля. Они выехали на автобан.

– Все потому, что тебя мучила совесть из-за меня, так, Алек? – спросила она наконец. – Поэтому ты договорился с Мундтом, чтобы меня отпустили?

Лимас ничего не ответил.

– Вы же с Мундтом враги, верно?

Он снова промолчал. Теперь машина шла на очень высокой скорости – стрелка спидометра перевалила за отметку ста двадцати километров в час, хотя покрытие автобана было неровным и попадались рытвины. Она заметила, что он включил дальний свет и не давал себе труда переключаться на ближний, когда по встречной полосе им попадался другой автомобиль. Машину он вел предельно внимательно, нагнувшись вперед так, что локти почти легли на рулевое колесо.

– Что будет с Фидлером? – неожиданно спросила Лиз, и на этот раз Лимас ответил:

– Его расстреляют.

– Тогда почему они не расстреляли тебя? – продолжала расспросы Лиз, стараясь больше не делать пауз. – Ты вместе с Фидлером вступил в сговор против Мундта, так было заявлено. Ты убил охранника. Почему же Мундт позволил тебе бежать?

– Хорошо! – внезапно почти выкрикнул Лимас. – Я тебе скажу. Я скажу тебе то, чего ты никогда и ни за что не должна была узнать. О чем тебе надо сразу забыть. Как и мне самому. Слушай! Мундт – человек Лондона. Их агент. Его завербовали, когда он работал в Англии. И мы с тобой становимся очевидцами финала самой постыдной, самой грязной операции, призванной спасти шкуру Мундта. Уберечь его от умного маленького еврея, который работал вместе с ним и начал подозревать правду. Они заставили нас послать его на верную смерть, понимаешь. Они почти принудили нас убить этого еврея собственными руками. Вот. Теперь ты все знаешь. Полегчало? Да поможет Бог нам обоим!