Тим Саймондс - Шерлок Холмс и болгарский кодекс (сборник)

– Очевидно, злодей был фетишистом. На многих волосы действуют возбуждающе. Такое объяснение особенно вероятно, если шел дождь и волосы погибшей намокли.

– Все может быть, – ответил Холмс. – Я бы не исключал трихофилию, но почему на земле не осталось ни пряди волос, а на голове – ни капельки свернувшейся крови? Поскольку мы на Балканах, то будет разумным с нашей стороны прислушаться к мудрой рекомендации миссис Бэррингтон. Что там она советовала?

– Отнестись к этому с разумным недоверием, – ответил я.

– Мы должны забрать тело с собой, даже если придется расстаться с парой золотых левов. – Он показал на безмолвно застывших в ожидании мужчин.

– А каков мотив? – спросил я, пытаясь знаками привлечь внимание экономки. – Я не наблюдаю на теле погибшей характерных повреждений, указывающих на попытку изнасилования. Кроме кражи одежды – и волос, – ничего другого в голову не приходит.

Мой друг воздержался от ответа. Указав на примятую траву, он проговорил странным, рассеянным тоном:

– Убийца сидел рядом с жертвой и смотрел, как она истекает кровью. Мало кто в криминальной истории проявлял подобную расчетливую жестокость. – Он бросил на меня решительный взгляд: – Клянусь, Уотсон, он будет болтаться в петле!

На следующий день столичные газеты были полны чудовищно преувеличенных крестьянских рассказов о небывалом убийстве, которые сопровождались гравюрами, изображающими вампиров, и репродукциями с картин Бёрн-Джонса [32].

Дабы вурдалак не перебрался за Дунай, в Румынию, патриарх этой страны собрался отслужить божественную литургию в архиепископском кафедральном соборе города Галаца и призвать на помощь апостола Андрея Первозванного, имеющего власть над волками и дарующего чеснок.

В Софии трое селян, обнаруживших нагое тело на лесной опушке, дали показания, принятые за бесспорные доказательства. Они показали под присягой, что прямо у них на глазах полумесяц в считаные секунды вырос до полной луны и налился кровью. Они поклялись, что, перед тем как появились двое незнакомцев и увезли тело, оно дважды воспаряло на высоту восьми футов и носилось над землей, явно пытаясь впиться им в глотки, чтобы вернуть себе выпитую из него кровь. Во время полета вокруг тела наблюдалось свечение, а глаза жертвы излучали желтый свет.

Вся болгарская знать пребывала в крайнем возбуждении. Местным аристократам пришлось даже отказаться от привычных утренних прогулок верхом по лесистым холмам у подножия горы Витоша.

Массовая истерия охватила и сельских жителей. Крыши домов густо посыпали семенами горчицы. Стремительно вырос и без того высокий спрос на обереги. Выставленный на продажу чеснок раскупали уже к полудню.

Как и всегда во время внезапного появления вампиров, местные жители спешно покидали свои жилища и селились в одном доме, где спали вповалку, натерев окна и двери чесноком.

Хотя вскрытие показало, что погибшая была девственницей, болгар не покидало опасение, что вампир оплодотворил свою жертву и что после похорон на свет может появиться джададжия , дитя вампира и обычной женщины.

Беспокоясь, как бы случившееся на горе Витоша не вызвало нового нашествия вампиров, местные жители объединялись в отряды, призванные бороться с восставшими из мертвых, которые, воодушевившись последними событиями, начнут точить клыки и попытаются выбраться из могил, копошась и барахтаясь в них, как оперившиеся воронята в гнезде.

Чтобы успокоить подданных, принц распорядился обтянуть гроб траурным шелковым крепом и, пока труп не будет опознан, держать его под охраной в софийском мавзолее Кобургов, а если тело не опознают, предать его огненному погребению на очистительном костре из шиповника и боярышника и захоронить прах в Пловдиве (или Филиппополе, как назвал этот город в свою честь захвативший его отец Александра Македонского), где он обретет вечный покой в церкви Людовика Святого.

Ближе к вечеру к отелю «Паначев» подкатило изящное ландо, запряженное парой серых лошадей. Его прислал британский посол, чтобы нас отвезли в Королевский театр на представление «Саломеи».

Когда мы садились в экипаж, Холмс, смерив меня недоуменным взглядом, спросил не без иронии:

– Что с вами, доктор? Вы сами на себя не похожи. На вас так подействовало недавнее убийство женщины?

– По правде говоря, да, – подтвердил я. – Оно напомнило мне страшные события «Этюда в багровых тонах». И это выбило меня из колеи. Я должен бы проявить больше хладнокровия после Афганистана, где видел столько смертей. На моих глазах в битве при Майванде друзей рубили на куски. Но тогда я не боялся.