Рекс Стаут - Если бы смерть спала (сборник)

– Мы ничего не помним из того, что мистер Феррис сказал сегодня днем мистеру Брэгэну, и никакие уговоры с чьей бы то ни было стороны не освежат нашу память. Вы согласны на это?

– Да, сэр.

– О нас отозвались как о благородных людях. Ты даешь слово чести?

– Честное благородное.

Он повернулся к послу:

– Я тоже даю вам слово. Достаточно ли этого?

– Более чем, – с чувством произнес Келефи. – Мистер Феррис будет счастлив. Что же до меня, то мне не достает слов, чтобы в полном объеме выразить свою признательность, но я надеюсь, что вы примете от меня вот этот небольшой сувенир. – Он поднял левую руку и пальцами правой стал стягивать перстень с изумрудом. Перстень сидел крепко, но после нескольких рывков и вращений поддался. Посол потер его о рукав своего пиджака и обратился к жене.

– Мне кажется, дорогая, – сказал он, – будет более уместно, если ты сама вручишь перстень мистеру Вульфу. Ты же специально пошла вместе со мной, чтобы поблагодарить его, а это – символ нашей благодарности. Пожалуйста, попроси мистера Вульфа принять подарок.

Миссис Келефи как будто замялась на секунду, и я предположил, уж не полюбилась ли ей моя идея с сережкой: небось жалко расставаться с украшением. Потом она, глядя в сторону, взяла у мужа перстень и протянула его Вульфу.

– Я прошу вас принять это, – произнесла она так тихо, что я едва расслышал. – В знак нашей благодарности.

Вульф не стал ломаться. Он взял перстень, посмотрел на него и сомкнул вокруг него пальцы. Я ожидал, что босс разразится очередной тирадой, выдаст что-нибудь особенно цветистое, но он в который уже раз удивил меня (что в общем-то не удивительно).

– Это совершенно излишне, мадам, – сказал он Адрии Келефи и перевел взгляд на посла: – Совершенно излишне, сэр. Такая дорогая вещь.

Келефи уже стоял на ногах. Он улыбался.

– В противном случае это не доставило бы нам такого удовольствия. Я должен идти и сообщить обо всем мистеру Феррису. Еще раз спасибо, мистер Вульф. Пойдем, дорогая.

Я поднялся и открыл им дверь. Они прошли мимо, одарив меня дружелюбными улыбками, но не изумрудами. Закрыв за супругами дверь, я вернулся к Вульфу. Его кресло стояло довольно далеко от окон, и к тому же дневной свет уже начал угасать, поэтому он включил настольную лампу и любовался под нею перстнем. Я тоже им полюбовался. Размером он был с лесной орех.

– Возможно, мое честное слово не столь ценно, как ваше, – сказал я, – но оно тоже чего-то да стоит. Давайте так: вы носите перстень с понедельника по пятницу, а я – в субботу и воскресенье.

Он фыркнул.

– Арчи, ты захватил с собой рабочий чемоданчик?

– Да. В нем мой пистолет.

– Принеси мне самую сильную лупу, пожалуйста.

Я дошел до своей комнаты, отпер чемоданчик, достал лупу и вернулся. С ее помощью Вульф теперь уже как следует рассмотрел изумруд и потом отдал его мне. Тем самым, казалось, он признавал мои права на камень, поэтому я изучил зеленый символ признательности спереди, сзади и с боков.

– Я не эксперт, – сказал я, возвращая перстень Вульфу, – и, возможно, то мелкое коричневатое пятнышко около центра делает изумруд особенно редким и красивым, но на вашем месте я бы отдал кольцо послу обратно и попросил бы взамен хороший чистый камень вроде того, что я не так давно видел в витрине «Вулворта».

Никакой реакции. Я ушел к себе, чтобы убрать лупу на место. Если я все еще надеялся убедить босса принять предложение Брэгэна, то пора было действовать, поскольку времени оставалось совсем немного. Мой первый залп уже был наготове, когда я вновь вернулся в его комнату, но, сделав пару шагов к его креслу, я остановился как вкопанный. Вульф откинулся на спинку с закрытыми глазами и шевелил губами: вытягивал их трубочкой, потом втягивал обратно, вытягивал, втягивал, вытягивал, втягивал…

Я стоял и смотрел на него. Вульф делал так только тогда, когда его мозг работал на полную катушку, когда все его колесики вращались и напрягались все извилины. А сейчас что это было? О чем он мог думать? Подозревать Вульфа в притворстве я не мог, так как это был единственный феномен, который он на моей памяти ни разу не имитировал. Когда у него закрыты глаза, а губы так вот шевелятся, он по-настоящему работает, и работает изо всех сил. Но над чем? Клиента нет, улик нет, никаких стимулов, кроме желания сесть в машину и поехать домой, тоже не наблюдается. Однако у нас существовало непреложное правило: когда бы на босса ни снизошло это состояние, отвлекать его нельзя было ни при каких условиях, поэтому я подошел к окну и стал смотреть, что происходит снаружи. Патрульный по-прежнему стоял на своем посту, спиной ко мне. Солнце опустилось за деревья, а может, даже уже и за горизонт, начинались сумерки. Если смотреть в одну точку, то не заметно, как уходит свет, но если сначала посмотреть тридцать секунд в одну точку, а потом еще тридцать секунд– в другую и снова вернуться взглядом в первую, тогда другое дело. Я научился этому в Огайо, примерно в то же время, когда поймал свою первую рыбешку.