Джон Локк - Смертельный эксперимент

Ничего хорошего в этом не было.

Я пошарил рукой вокруг, пытаясь найти свой мобильный. Калли не могла не положить его где-то рядом. Хотя нет, подумал я, она не могла приехать сюда вместе со мной. Скорее всего, она скрывается где-то, ожидая, когда я найду возможность связаться с ней, с тем чтобы мы могли вместе решить, что будем делать с Дарвином. А может быть, она бросилась в Вегас, чтобы защитить Эву.

Подожди-ка…

Когда я свалился с этим приступом, Тара Сигель находилась в моем номере, мертвая и привязанная к креслу. Калли не могла находиться там же, когда появились парамедики из Службы спасения. Она с Кудряшкой должна была зачистить комнату, насколько это было возможно, и бежать без оглядки.

Если все так и произошло, то Дарвин должен быть уверен, что Тару убил я.

Размышляя над этим сейчас, я понял, что причина, вызвавшая жуткую боль в этот раз, была той же самой, что вызвала ее в случае с сестрами Петерсон. Это была та же самая причина, которая заставляла меня размышлять о правомерности убийства людей, получивших кредит Румпельштильцхена задолго до сестер. Именно по этой причине я все время откладывал убийство Роба и Триш в Нэшвилле, и именно из-за нее я чувствовал себя некомфортно после каждого убийства, которое выполнял по контракту с Виктором, начиная с самого первого – с убийства Моники Чайлдерс в День святого Валентина в прошлом году. Как потом оказалось, Моника не умерла в тот день, но это произошло не по нашей с Калли вине.

Просто есть люди, которые не заслуживают смерти. Я не говорю о том, что они невиновны. Не может быть контракта на убийство того или иного человека без всякой причины. Мой работодатель решил, что они виновны, и приговорил их к смерти.

Но это не значит, что наказание соответствует преступлению.

Все те годы, что я убивал, до того, как познакомился с Виктором, я был уверен, что мир станет лучше без ликвидированных мною людей. И не важно, кого я убивал – террористов, шпионов или всяких «умников» по поручению Сала Бонаделло, – это никак не влияло на мой сон.

Ну а потом, меньше года назад, в мою жизнь вошел Виктор.

Первый мой контракт с ним был на Монику Чайлдерс. Я убил ее на следующий день после того, как встретил Кэтлин. Виктор прогнал мне какую-то пургу, вроде того что у каждого из нас в жизни есть, по крайней мере, два человека, которые заслуживают смерти за свои ужасные поступки, которые они совершили по отношению к нам. Это мне было не трудно понять, потому что в моей жизни было несколько таких людей, с которыми я успешно разобрался.

Моника Чайлдерс вполне могла совершить что-то, из-за чего кто-то мог желать ее смерти, но по всем законам, божеским и человеческим, смерти она не заслужила. Думаю, что я все время это знал, но в то время двигался на автопилоте. Тогда я убедил себя, что профессиональный ликвидатор не должен думать. Я верил, что моей работой было убивать, а не давать оценку правильности приговоров.

Но, по всей видимости, мое подсознание думало иначе.

Причины для убийства Моники не показались мне достаточно весомыми, и я почувствовал облегчение, когда узнал, что она осталась жива. А потом, когда я узнал, что ее затрахали до смерти террористы, на которых я охотился, я действительно почувствовал удар.

Получатели кредитов Румпельштильцхена действительно совершали ужасное преступление, позволяя кому-то умереть в обмен на этот кредит, но ведь они были уверены, что умрет убийца, которому удалось избежать наказания. Где-то глубоко в душе я понимал, что этот смертный приговор для них был притянут за уши, поэтому, когда дело дошло до сестер Петерсон, мое подсознание взбунтовалось.

Итак, жертвы Виктора виновны в проблемах с моим сердцем. Это логично, если бы не одно «но» – последний раз я испытал боль тогда, когда Калли убила Тару Сигель. А Тара не имела никакого отношения к смертельным экспериментам Виктора.

Я, конечно, не психиатр, но думаю, что Тара подходила под определение «жертвы, которая не заслужила смерти». Естественно, она не была невинной овечкой, и существовало немало причин, по которым я с удовольствием убил бы ее собственными руками. Но она много сделала для страны, работая на правительство и убивая террористов. Кроме того, в прошлом у нас с нею были отношения, и в той ситуации, которая сложилась, я совсем не собирался ее убивать. Когда Калли застрелила ее, то я почувствовал себя ответственным за смерть невинного человека, бывшего друга, наконец – хотя этот «друг» и пытался убить меня за несколько минут до своей смерти.