Питер Аспе - Квадрат тамплиеров

На первом этаже, в просторной комнате на мягких креслах, расположилось общество пожилых больных женщин. По большей части они смотрели в пространство, другие занимались различной бесполезной трудотерапией. Высокая белокурая женщина лет сорока собирала башню из деревянных блоков до тех пор, пока та не разваливалась с ужасным шумом. Тогда она начинала сооружать ее снова. Другая мокрой губкой вытирала листья на подвешенных у двери цветах.

Де-Бёвер кивнул в сторону окна, где спокойно сидела и вязала женщина. Солнце накрыло ее желтоватой фатой. Сухой звон вязальных спиц, казалось, пожирал время, как часы. Она мельком взглянула на новичков и улыбнулась.

Орели была единственным пациентом, заметившим их присутствие. Ей было почти пятьдесят один год, но ее кожа была гладкой, как шелк. Модная прическа, и, в отличие от остальных пациентов, она не носила ночную рубашку или халат.

Она была элегантно одета и держалась с достоинством. Черты ее лица говорили об интеллекте, в глазах Ханнелоре увидела глубокую печаль. Через пару минут Де-Бёвер дал им понять, что их время закончилось, а пять минут спустя они уже стояли на улице.

– Я не удивлюсь, если наш юный друг в ратуше был прав, – сказала Ханнелоре тревожно. – Вы видели, что она вязала?

Ван-Ин не обращал внимания. Мужчины никогда не обращают на такие мелочи внимания.

– Детская одежда, – сказала она.

– Неужели, – усмехнулся Ван-Ин. – Раньше такое было достаточно распространено в высоких кругах. Проблемные дети сдавались в специальные учреждения без лишней суеты. Ради безопасности и покоя респектабельной фамилии.

– Таким образом, вы разделяете мое мнение? – риторически спросила она.

– Думаю, да.

В каждой респектабельной семье частенько прячется огромная куча грязного белья.

– Вас подвезти до дома? – спросила Ханнелоре, когда они въехали под виадук на окраине Брюгге.

Он кивнул, и она остановилась у церкви Сен-Джеймс, недалеко от Ветте-Виспорта.

– Зайдете? – спросил Ван-Ин, надеясь, что она скажет «да».

– Сожалею, Питер, но у меня назначена встреча в здании суда в 17.30.

– Стало быть, вы опаздываете, – заметил он. – Пять минут шестого.

– Знаю, знаю. Но заместителям прокурора разрешается опаздывать, – улыбнулась она.

– Я позвоню, если будут новости.

– Сделайте одолжение, – бросила она в открытое окно. – Ну, теперь я уже точно должна лететь.

В задумчивости он побрел через Ветте-Виспорт. После долгих лет послушания нарушение правил приятно освежило. Ему вдруг захотелось свистнуть, и он бы свистнул, если бы умел.

Ван-Ин подскочил, когда Ханнелоре позвонила в пятницу утром в 7.45. Однако он рано встал.

– Привет, Питер. Это я. Надеюсь, что я вас не разбудила. – Ее голос звучал взволнованно. – Я не могу сказать много по телефону. Кто-то передал мне кое-что важное вчера. Я займусь этим, и мы поговорим. Увидимся сегодня вечером.

– Что вы имеете в виду? – спросил Ван-Ин с тревогой.

– К сожалению, Питер, это я должна сделать самостоятельно. Поверьте мне. Пока!

– Прекрасно, – буркнул он и повесил трубку. – Я должен был это предвидеть. – Он застонал. Это было не первый раз, когда его так кинули.

Он достал «Дювель» из холодильника и устроился в своем саду на стуле.

Трава была мокрой и холодной, но он отказался от тапочек, голова пухла от мыслей. Были ли заговоры реальные или воображаемые? И если это было реально, не слишком ли все надуманно? Почему Дегроф-старший так боится расследования? Что пытается скрыть? Если бы расследование пошло своим путем, никто бы не обратил внимания на то, что произошло с его сыном. Не сделал ли что-то очень плохое один другому? Ожидает ли Дегроф дальнейших действий?

Три «Дювеля» и сотни вопросов утомили Ван-Ина, и он задремал на своем садовом стуле. Солнце ласкало его, как довольного ребенка. Ему приснился сон про Робин Гуда. Он был монахом Туком и ожидал на берегу быстрой реки своих братьев, в компании с бочкой прохладного рейнского вина.

Ханнелоре потягивала кампари с содовой. Напротив сидела молодая женщина и механически помешивала в чашке кофе. У нее были классические удлиненные черты лица и загорелая кожа, покрашенные хной волосы она уложила в пучок. Одета она была в короткое пляжное платье без бюстгальтера. Она не отличалась особенной привлекательностью, но на ней было так мало надето, что большинство проходящих мужчин не могли удержаться от того, чтобы не бросить на нее хотя бы мимолетный взгляд.