Энн Перри - Бомба в Эшворд-холле

– Нет, – печально и несколько иронично усмехнувшись, ответила Шарлотта, – но теперь мы знаем, кто не убивал мистера Гревилла…

– Но мы знали это и прежде, – ответила мисс Беринг, все еще хорошо, учитывая обстоятельства, владея собой. – Не убивали мистер О’Дэй и мистер Макгинли, а также камердинер Хеннесси, если вы и его имеете в виду. Я надеюсь, что это не миссис Гревилл или Пирс, но догадываюсь, что вы не считаете это само собой разумеющимся. Вы поэтому пришли? Сказать, что это не миссис Гревилл?

Она положила руку на одеяло, словно хотела откинуть его. Миссис Питт наклонилась вперед и помешала ей это сделать.

– Не знаю, была ли это миссис Гревилл или нет, – сказала она, взглянув прямо в темные глаза Джастины. – Мне, однако, это не кажется вероятным, хотя она может очень хорошо знать, кто убийца. Но это был кто-то очень искусный, умеющий убивать профессионально.

Шарлотта внимательно наблюдала за девушкой, следя за ее взглядом и движениями. Ей надо было увидеть, что та сделает.

– Это было сделано одним, очень точно рассчитанным ударом, – закончила она.

Джастина сидела совершенно неподвижно, но в глазах у нее непроизвольно выразился ужас. Через мгновение там промелькнул и другой страх: она явно задавала себе вопрос, как много знает ее ночная гостья и что та могла прочесть по выражению ее лица.

Но затем страх исчез.

– Неужели? – спросила мисс Беринг почти равнодушно. Некоторая хрипота в ее голосе легко могла быть отнесена на счет неприятности самой темы и того факта, что ее внезапно разбудили во время первого глубокого сна.

– Да, у него была сломана шея, – сказала миссис Питт.

На этот раз, вопреки своей железной воле и умению сдерживаться, девушка не сумела скрыть удивление и испуг. Однако как только ей стало ясно, что Шарлотта их заметила, она постаралась скрыть эти чувства. Правда, безуспешно. Юная леди вздрогнула, словно увидев что-то отвратительное:

– Какой ужас!

– Ужасное, хладнокровное убийство, – согласилась ее собеседница и сжала кулаки, лежавшие на коленях, но так, чтобы Джастина этого не заметила. – Но зато мы лучше знаем, что последовало дальше. Вошел некто в чепчике и платье горничной, зашел убитому за спину, ударил банкой с солями по голове и, думая, что он без сознания, столкнул его под воду и держал его там.

Мисс Беринг побелела и схватилась за одеяло, словно утопающая за соломинку.

– Неужели… кто-то так и сделал?

– Да, – решительно, без тени сомнения ответила Шарлотта.

– А как… – Джастина проглотила комок в горле, несмотря на все свои старания не показать волнения. – Как вы об этом… узнали?

– Ее видели. Горничную. Во всяком случае, ее туфли. – Миссис Питт еле заметно улыбнулась, однако не торжествуя и не осуждая. – Это были матерчатые синие туфли, простроченные по бокам, на синих каблуках. Горничные такие туфли не носят. Вы сегодня были в этих туфлях за обедом. Они отлично подходят к вашему платью из муслина.

Больше девушка не притворялась. Она слишком уважала себя, чтобы махать кулаками после драки.

– Почему? – спросила Шарлотта. – У вас должно было быть очень веское основание для такого поступка.

Вид у Джастины был совсем опустошенный, словно жизнь в ней замерла навсегда. Всего несколько слов супруги полицейского – но с ними кончились все надежды мисс Беринг, все, о чем она мечтала, чего старалась добиться и уже почти добилась. Ей нечего было сказать в ответ, что могло бы изменить ее положение или что-то вернуть, сохранить, исправить. Она не чувствовала ни гнева, ни злобы и сидела с видом полнейшего смирения и отреченности перед лицом такого абсолютного, всепоглощающего, сокрушительного несчастья.

Шарлотта выжидала.

И Джастина начала рассказывать – тихо, едва слышно, не глядя на собеседницу, теребя в руках вышитый край льняной простыни:

– Моя мать была горничной. Она вышла замуж за испанского матроса. Он умер, когда я была совсем крошечной. Погиб в море. Она осталась без средств к существованию с маленьким ребенком на руках. А так как она вышла замуж за иностранца, против воли семьи, родные отказались от нее. Она брала стирку, чинила одежду, но мы едва сводили концы с концами. Больше она замуж не вышла.

Мисс Беринг улыбнулась странной, иронической улыбкой:

– Я в детстве была некрасивой и слишком смуглой. Меня дразнили цыганкой, «итальяшкой» и еще кое-как похуже. Издевались над формой моего носа. Однако когда я повзрослела, во мне появилось изящество. Я была не похожа на других, и это интересовало… особенно мужчин. Я научилась быть привлекательной, узнала, как вызвать любопытство и сохранить его. Я… – Она старательно отводила взгляд в сторону. – Я научилась льстить мужчинам, доставлять им радость.