Джон Робертс - SPQR IV. Храм муз

Мы выполнили ее указание, и те, кто ехал в двух других носилках, бросали на нас рассерженные и недовольные взгляды – ведь мы стали преградой к их божеству. Я отметил, какой злобный и яростный взгляд бросил на меня Ахилла, который расположился во вторых носилках. После всех этих перестановок мы, наконец, двинулись вперед, сопровождаемые посвистыванием флейт, грохотом барабанов, переливами арф и звоном колокольчиков.

Даже при том, что солдаты расчищали путь, наше продвижение по улицам Александрии было весьма неспешным. Плотная толпа зевак и праздно шатающейся публики не слишком-то быстро освобождала нам проход. От царского дворца мы двинулись по улице Аргея на юг, к Канопской дороге, потом повернули на запад, напоминая при этом кильватерную колонну боевых кораблей, заходящих в гавань в безветренный день. Толпы громко приветствовали нас и распевали хвалебные песни в честь Береники, несмотря на то, что солдаты прогоняли их копьями с дороги. На нас дождем сыпались цветы, мне казалось, что все в городе украсили себя красочными гирляндами. Кстати, в толпе я заметил и тех, кто умудрился прихватить с собой змей, и я был крайне признателен, что и этот, с позволения сказать, вид украшения не летел в нашу сторону.

– Нынче будет отличный денек, – сказал Руфус, перекрикивая невообразимый шум, царивший вокруг, и поправил слегка покосившийся венок из роз, украшавший его голову.

– В храме, видимо, будет весьма жарко и душно, – заметил я, доставая чашу, которую Гермес тотчас наполнил вином.

– Если так и будем тащиться, можем не успеть к моменту, когда статуя бога заговорит, – заметил кто-то из посольских.

– Не беспокойся, – уверил я его. – Бог не начнет вещать, пока туда не прибудет Береника в сопровождении вельмож и самых высокопоставленных городских сановников.

– Если этот бог столь почтительно относится к персонам царской крови, то почему он действует через этого грязного азиатского пророка? – раздраженно спросил Руфус.

– Чужие боги всегда ведут себя странно, не правда ли? – согласно кивнул я. – Вот наши боги дают нам знать о своей воле посредством предзнаменований, которые они ниспосылают авгурам*. Это упорядоченная и разумная система. Азиатские божества – в целом крайне эмоциональны и иррациональны. Они в основном полагаются на энтузиазм верующих, на неясные и невнятные пророчества и на случайные совпадения. Хотя иной раз эти совпадения могут оказаться весьма удобными для некоторых группировок или каких-нибудь влиятельных лиц.

– Да? – с сомнением спросил Руфус. – Ты опять несешь какой-то вздор, Деций.

– А давай заключим пари, – предложил я. – На пятьсот денариев [59]. Спорим, что этот божок будет предрекать внезапную перемену в египетско-римских отношениях.

– Ты что-то знаешь, Деций! – ответил он. – Меня не проведешь! Ты постоянно делаешь ставки на гонках колесниц или на гладиаторских боях, потому что считаешь себя знатоком в этих делах. И ты не стал бы предлагать мне пари, если бы не заполучил какую-то важную информацию. Так в чем там дело? Ты что, виделся с кем-то из этих жриц или принимал участие в их тайном самобичевании?

– Вовсе нет. – Я оскорбленно скривился. – К такому выводу легко прийти, используя дедуктивный метод.

На этих словах в наших носилках поднялся дикий смех, а кто-то из посольских даже начал свистеть, будто я сейчас выступал в Сенате или на сцене.

– Ты слишком много времени болтался среди этих старичков-философов, Метелл, – заявил один из посольских. – Так что и себя начал к ним причислять. Дедукция! Скажешь тоже!

– Вот что, – начал я, не обращая внимания на их издевки. – Я хочу, чтобы вы все засвидетельствовали потом Кретику, что я это предсказал заранее. А иначе он решит, что его непутевый брат все выдумал уже потом, после случившегося.

– Ты выпил слишком много вина, Деций, – продолжал стоять на своем Руфус. Остальные громогласно с ним согласились и закидали меня розовыми бутонами, которых в носилках уже скопилось великое множество.

– В таком случае, – процедил я сквозь зубы, чувствуя, как закипает кровь, – вы все, полагаю, готовы пойти со мной на спор на пятьсот денариев каждый, раз уж считаете, что я заблуждаюсь.

Это заставило моих спутников на некоторое время замолчать, а затем Руфус согласился на это пари, а остальные, не желая выглядеть скрягами, один за другим присоединились к нему. Гермес наклонился вперед и снова наполнил мою чашу.

– Вот только где ты возьмешь две с половиной тысячи денариев? – пробормотал он мне на ухо.