Стивен Хантер - Третья пуля

Третье серьезное испытание сделало Корда знаменитым и вместе с этим вызвало самые разные чувства в его адрес – жалость, симпатию, презрение, сомнение, недоверие, подозрение и даже восхищение. В этом плане Корд был предтечей Джорджа Смайли: он искренне любил родину, а она отплатила ему презрением. У случившегося с ним несчастья было имя – Мэри Пинчот Мейер.

На мой взгляд, ее можно отнести к переходному социально-культурному периоду, поскольку она появилась слишком поздно, чтобы принадлежать к битникам, или слишком рано, чтобы принадлежать к хиппи. «Хорошо воспитанная представительница богемы» – вероятно, стало бы самым точным ее определением. Разумеется, она была красивой, и большинство мужчин моментально влюблялись в нее, а кроме того, непринужденной, веселой, обаятельной. Ее голову венчала копна густых темных волос. Помада на губах выглядела более красной, чем на губах любой другой женщины в Вашингтоне. Должно быть, она рано созрела в сексуальном плане, должно быть, она любила опасность, должно быть, у нее имелась склонность к феминизму и потребность стать чем-то бо́льшим, нежели просто женой выдающегося воина «холодной войны».

Она ушла от него в 1961 году под традиционным для той эпохи предлогом – вследствие «душевной черствости». Что бы это ни означало, я подозреваю, данное выражение имеет тот самый смысл, который в него вложили ее адвокаты. Неизвестно, когда возникла ее знаменитая связь – до или после развода. Был ли Корд официальным рогоносцем или два голубка скрывали свои чувства до оформления бракоразводных документов? Никто этого никогда не узнает. Весьма сомнительно, чтобы Корд рассказывал об этом кому-либо. Во всяком случае, мне он не рассказывал.

До 1960 года они оба жили в Джорджтауне. Известно, что она была дружна с его женой, красивой и довольно своеобразной женщиной, и проводила с ней время. Кроме того, они наверняка встречались на пьяных вечеринках на открытом воздухе, к которым тяготела их компания.

Неизвестно, когда Мэри Пинчот Мейер впервые легла в постель с Джоном Фицджеральдом Кеннеди – до президентских выборов в ноябре 1960 года или после. Как неизвестно и то, дождались ли они завершения бракоразводной процедуры. Известно лишь, что в течение трех лет его пребывания в должности президента она нанесла не меньше тридцати визитов в Белый дом, являясь туда и днем, и ночью. В Вашингтоне этот секрет хранили настолько тщательно, что его вряд ли можно было вообще назвать секретом, хотя она могла и не догадываться о том, что Кеннеди, имея с ней любовные отношения, между делом пытается затащить в постель любую встречающуюся на его пути женщину от Балтимора до Ричмонда, включая кинозвезд.

Вокруг них множились слухи. Она имела странные, загадочные отношения с самым неинтересным человеком того периода, Тимоти Лири (разумеется, выпускник Гарварда!). Говорили, будто это она принесла в Белый дом ЛСД и марихуану и познакомила с ними президента в надежде снизить уровень его детской агрессивности. Прошу прощения, я не располагаю достоверной информацией на этот счет и упоминаю Мэри только потому, что она была женой Корда, и потому, что это еще одна причина непопулярности Кеннеди в Директорате планирования – но не в ЦРУ в целом. Поскольку такое понятие просто не существует, ибо ЦРУ представляет собой рыхлую конфедерацию племен, одни из которых ладят с другими, а другие – нет.

Возможно, я вернусь к этому позже. По моему глубокому убеждению, ревность не имеет к делу никакого отношения – она не вписывается в концепцию Нового Критицизма. И могу уверить вас в том, что я, маленький Хью, последний из чудесных йельских мальчиков Корда, не состоял в тайной любовной связи с Мэри. Я всегда любил его и никогда не любил Мэри. Спешу добавить, я не имею никакого отношения к ее убийству в 1964 году, если это было убийство. Я сделал то, что сделал, по самой скучной из всех возможных причин – по причине политических разногласий. И опять вам придется терпеть мою изящную прозу на протяжении еще нескольких страниц, прежде чем я приступлю к обсуждению данной темы.

Итак, я убил Джона Кеннеди не из-за его романтических отношений с Мэри Пинчот Мейер, бывшей женой моего шефа, наставника и гораздо более выдающегося во всех отношениях человека, нежели он. Жаль. Разве это не было бы хорошей завязкой для последовавших событий, если бы убийца обитателя Камелота оказался благороднейшим из всех, а человек, которого он убил, – гнуснейшей из собак? Эта история стала бы легендой, в которой я, по умолчанию, был бы самым ненавидимым среди всех людей на свете. В действительности я никогда не видел Мэри. Для меня она была лишь призраком, сказочным персонажем.