Сара Джио - Соленый ветер

У меня перехватило дыхание.

– Я не могу потерять его, Мэри.

Старая подруга заключила меня в объятия.

– Пойдем, тебе надо отдохнуть. Прибереги слезы на завтра.

Я последовала за Мэри. Она включила две лампы и усадила меня на диван с золотой отделкой.

– Красивый дом, – пробормотала я, продолжая думать о Уэстри.

Мэри пожала плечами. Она смотрелась здесь как-то неуместно, словно школьница в вечернем наряде матери.

– Я тут долго не пробуду, – сказала она, не вдаваясь в детали. – Хочешь сэндвич? Круассан?

Я глянула на ее левую руку. На безымянном пальце не было кольца. Я инстинктивно прикрыла правой рукой свое бриллиантовое кольцо, вспомнив, как спрятала его на острове.

– Нет, спасибо.

Мэри очень изменилась. Но чем? Все те же рыжеватые волосы, та же прическа. Та же улыбка, те же неровные зубы. Но глаза… Да, изменились глаза. Они стали грустными, и мне не терпелось узнать причину этой глубокой грусти.

– А что Эдвард? – Имя эхом прозвучало в ночном воздухе, и я в ту же секунду пожалела о сказанном.

– Эдварда нет, – безучастно промолвила она, глядя в окно на сверкающие огни Парижа и Сену вдалеке. – Больше нет. Послушай, мне не хочется об этом говорить, если ты не против.

Я быстро кивнула:

– Представить не могу, что тебе пришлось пережить во время оккупации.

Мэри провела рукой по волосам.

– Просто ужас, Анна. Мне повезло, что я, американка, все еще здесь. Во многом помог французский, я учила его в колледже. Документы, которые Эдвард… – Она запнулась, словно упоминание его имени ее ранило. – Он сделал все необходимые бумаги. Удивительно, что меня не схватили, ведь я участвовала в Сопротивлении.

– Мэри, как страшно… Ты такая храбрая.

– Нацисты проводили чистки. Стоило что-то не так сказать или сделать, тебя сразу отправляли на допрос. Выселяли бедные еврейские семьи. – Она остановилась, указывая на дверь: – В этом доме жили три семьи. В соседней квартире – четыре человека. Мы пытались их спасти, но опоздали. Не знаю, вернутся ли они когда-нибудь…

– Ах, Мэри…

Она встряхнула головой, словно отгоняя воспоминания – возможно, слишком болезненные, – и достала носовой платок.

– Прости. Я думала, что смогу тебе все рассказать, но боюсь, это слишком тяжело…

Я взяла ее за руку, заметила маленький розовый шрам и сразу вспомнила Бора-Бора.

– Пожалуйста, – сказала я, – давай не будем говорить о прошлом.

– Боюсь, оно меня никогда не оставит, – вздохнула Мэри.

Я попыталась сказать что-то хорошее:

– Но город спасен.

– Да, и это чудо. Мы думали, что его сожгут вместе с нами.

– Мэри, – осторожно начала я, – как ты здесь оказалась? Из-за письма, что я дала тебе перед отъездом с острова?

– Если бы ответ был так прост… Нет, зря я сюда приехала.

На мгновение я пожалела, что отдала письмо и не уберегла Мэри от этих страданий. Но иначе она бы не оказалась в Париже. Не нашла Уэстри. Не позвонила. Я изумилась, как переплетались наши истории, надеясь, что всех все-таки ждет счастливый финал.

– Куда теперь? – спросила я, внимательно вглядываясь в ее лицо, надеясь увидеть улыбку или свет в глазах, хоть какой-нибудь признак надежды. Но Мэри мрачно посмотрела в окно:

– Пока не решила.

За окном блестели огни, и мне стало легче при мысли о том, что где-то там, в этом городе, – Уэстри.

– Ты пойдешь завтра со мной в больницу? Я ужасно нервничаю перед встречей, после… После стольких месяцев.

На мгновение взгляд Мэри прояснился.

– Конечно, пойду. Знаешь, Стелла тоже здесь.

– Правда?

– Да, с прошлого месяца.

– А Уилл?

– Тоже. У них скоро свадьба.

– Чудесно. Буду рада ее увидеть.

– Несколько дней назад они отправились на юг. Она огорчится, что вы разминулись.

– Во сколько нам завтра выходить?

– Посещения начинаются в девять. Возьмем такси. Твоя комната прямо по коридору – вторая дверь налево. Ты, наверное, устала. Иди, отдохни.

– Спасибо, Мэри, – сказала я и взяла сумку.

Прежде чем отправиться в спальню, я еще раз оглядела гостиную. Мэри неподвижно сидела на диване, опустив руки на колени и глядя на Сену и сияние освобожденного Парижа.

Я почувствовала – здесь, в этих стенах, что-то произошло. Что-то трагическое.

Вдали показался Американский госпиталь, и я сжала руку Мэри, глядя на огромный фасад. Солнечная погода не смягчила вид сурового здания.

Я повернулась к Мэри:

– Почему оно такое…

– Враждебное?

– Да.

– До освобождения здесь творились страшные вещи.