Светлана Лубенец - Не пожелай зла…

– Слышь, Никольская, ты чё такая… странная? С тобой все в порядке?

– Да так… – промямлила Кира.

– Вижу я, как тебе «так»! Чё случилось-то?

Девочка не ответила. Иващенко снял с вешалки чужого класса свою куртку, подержал ее в руках и опять повесил на место.

– Нет, Кирюха, ты мне определенно не нравишься! – снова начал он, пристально оглядывая одноклассницу. – Тебя кто-то обидел? Может, кому в морду дать?

Кира помотала головой, а потом, решившись, брезгливо поджала губы, ухватилась двумя пальцами за ткань, пошире оттянула карман и обессиленно прошептала:

– Смотри…

Назар для чего-то немного потоптался на месте, потом почесал где-то за ухом, заглянул в Кирин карман, длинно присвистнул и глупо спросил:

– Ты чё, с ума сошла, мотыля в карманах носить?

– Кого? – не поняла Кира.

– Ну… этих… червяков… Мотыль называется… Для аквариумных рыбок!

Кира удивилась, что до сих пор еще не озадачилась вопросом, кто мог ей положить в карман червей. А действительно, кто мог такое сделать? Зачем? За что?

– Ты тупой, Иващенко? Какой идиот засунет в собственный карман такую дрянь? – рассердилась она и показала однокласснику бурые пятна на бежевой ткани, уже серьезно увеличившиеся в размерах.

– А кто?!

– А я знаю?!

– Я бы знал, кто меня так ненавидит!

– А вот я не знаю… – И Кира потерла висок, который здорово ныл.

– Только не вздумай из-за этого реветь! – предупредил Назар, который неправильно истолковал ее жест.

– Я и не реву… Еще чего!

Иващенко смущенно потер еще и подбородок, потом лоб и попытался утешить:

– Да это ж ерунда! Подумаешь, какой-то мотыль… Не змею же подложили… Не анаконду какую-нибудь…

– Да лучше бы анаконду… – Кира изо всех сил постаралась улыбнуться. – Как теперь этих тварей из кармана вытащить?

– Да элементарно! Не такие уж они и твари! Черви, как черви! Я, например, сам червей для рыбалки копаю – и ничего!

– А мне они… противны!!!

– Ну, вот что! – Назар еще раз снял с вешалки свою куртку, накинул ее Кире на плечи, вытащил из ее рук пострадавший пуховик, командирским голосом приказал: – За мной! – и первым пошел к выходу. Кира поплелась за ним следом.

– Эх! Наверняка какой-нибудь аквариумист с удовольствием выгреб бы всего твоего мотыля для своих рыбок, – сказал Иващенко, когда они у же стояли на заднем дворе школы у помойных баков, – но не искать же нам этого аквариумиста… Я хотел червей – в бак, но, пожалуй, вывалю рядом – может птицы склюют…

Кира решила отвернуться. Ей было одинаково противно смотреть на червей хоть в баке, хоть рядом с ним.

– Ну вот… Все… Пустяки это… – через некоторое время проговорил Иващенко.

Кира повернулась к нему. Одноклассник протягивал ей пуховик. Девочка осторожно взяла его и заглянула в карман. Он был мокрый, грязный, но уже без червей.

– Спасибо, Назар! Если б не ты… – Кира попыталась еще раз улыбнуться, но у нее не получилось. В ухе больно стрельнуло.

– Да ладно… Подумаешь, мотыль какой-то… – отозвался смущенный Иващенко, опять потоптался на месте, что видимо, было его привычкой, и сказал: – Ну… это… я пойду… Ладно? Куртку, может, завтра в школу захватишь?

До Киры только в этот момент дошло, что одноклассник стоит перед ней на ветру в одном тонком джемпере, да и она со своим стреляющим ухом – с голой головой.

– Возьми сейчас! – спохватилась она, стаскивая с себя его куртку. – Как ты раздетым-то? Я же во-о-он в том доме живу. Совсем рядом! В две минуты добегу!

– Ну… гляди… – Иващенко надел куртку, махнул Кире рукой и пошел в противоположную от ее дома сторону.

Дома, испытывая дикое омерзение, Кира застирала карман пуховика и до прихода мамы даже успела высушить мокрое пятно феном. Конечно, некоторые разводы на ткани остались, но человек, незнакомый с происшествием, никогда не смог бы предположить, что несколько часов назад в кармане кишели и извивались живые черви под названием – мотыль. Мама и не предположила. Да, собственно, Кира и не дала ей никакого повода вообще что-то предполагать относительно пуховика. Она повесила его в коридоре на плечики, а карман скрыла под длинным концом шарфа.

К ночи стало понятно, что вовсе не ухо ныло и стреляло у Киры от головной боли, а как раз наоборот. Врач «Скорой помощи» диагностировал у нее острый отит, от которого голова и болела, сделал жаропонижающий укол, строго велел лежать и обещал завтра прислать на дом отоларинголога. Кира лежала с удовольствием, поскольку ни на что другое сил у нее не было. Мысли то и дело возвращались к изгаженному пуховику. В конце концов, его теперь можно отдать в химчистку. Свежее пятно, наверняка легко отчистят. Теперь, когда пуховик перестал волновать девочку, перед ней опять встали два вопроса «Кто это сделал?» и, главное, «Зачем?» Она перебирала и перебирала свои поступки за прошедший месяц, и выходило, что никому не сделала такого зла, за которое ее можно было бы наказывать червями. Пару недель назад она, правда, из принципа не дала своей приятельнице Любашке Зиминой списать домашку по физике, но та и не обиделась вовсе, поскольку элементарно списала у кого-то другого. Они с Любашкой даже потом вместе на дискотеку в клуб «Фрегат» ходили, и Зимина ни разу не вспомнила физику. А на прошлой неделе Кира пришла в школу в такой интересной блузке, что Регинка Соловьева, икона стиля их класса, от зависти весь день ходила с кривым лицом. Но, во-первых, пуховик – он не блузка и ни в чем не виноват. Во-вторых, классная Марьяша в тот же день запретила Кире являться в школу в этой блузке, поскольку она, по ее словам, не настраивает на учебный процесс. Соловьиха тут же успокоилась. Да и вряд ли она стала бы своими холеными пальчиками накладывать Кире в карман омерзительных мокрых червей. Могла бы, конечно, кого-нибудь попросить, но зачем? Выходило, что незачем! И некому!