Валерий Гусев - Детектив, смартфон и шифер

Сельянов: «Я для интереса спросил. Дай, думаю, узнаю, когда пенсии выдают».

В общем, все обошлось. Правда, не совсем. Мы уже собрались уходить, но тут пришел ограбленный пенсионер. Чтобы нас опознать как грабителей. Никого он не опознал. Объяснил:

– Совершенно никто не похож. Тот был в маске волка, а эти все без маски.

Думаю, если бы мы надели волчьи маски, он нас всех сразу бы и опознал. Даже нашего директора.

Но тут пенсионер пригляделся к Алешке и уверенно показал на него:

– Вот эта девочка просила у меня денег на хлеб!

Алешка взвыл. И вовсе не потому, что его признали грабителем, а потому, что обозвали девчонкой.

– Она, она, – заскрипел пенсионер, – только косички обрезала, для маскировки.

Но тут прибыло неожиданное подкрепление в лице Любаши. Она ворвалась, как осенний ветер, и обеспечила Алешке безупречное алиби. Алиби – это когда подозреваемый на момент совершения преступления находится совсем в другом месте и в другом времени.

– В это самое время, – прокричала Любаша, – я рисовала ему «большую двойку» и делала запись в его дневнике!

– Вспомнил! – Пенсионер шлепнул себя ладошкой в лоб. А другой рукой указал на Любашу: – Она! Это точно она!

(Позже выяснилось, что пенсионер не ошибся. Вспомнил: «Это она занимала очередь к оператору!»)

Словом, все обошлось. Только Лешка еще долго пыхтел и ворчал. А дядя Гриша участковый намекнул нам:

– Вот что получается, когда лезут не в свое дело. Каждый должен выполнять свою работу. Ученики – учебу, полиция – борьбу.

– Борьба с преступностью, – уверенно сказал Алешка, – дело каждого.

– Кто сказал? – уточнил участковый.

– Ну не Крышкин же!

Когда мы вернулись в школу, наш директор-полковник приказал:

– Всем троим два наряда вне очереди! Получить у завхоза мешки и – шагом марш! – собирать листву вокруг стадиона.

– Она мокрая, – пискнул Алешка.

– Оболенский-младший как соучастник идет с вашей командой! Исполнять!

Набив мокрыми листьями четыре мешка, мы уселись на них отдохнуть и посоветоваться.

– Чего будем делать? – спросил Никишов.

Он парень крепкий, но нуждается в руководстве.

– А вы уже все сделали, – сказал Алешка, подпрыгивая на мешке. – Осталась одна ерунда. Вернее, две ерунды. Делаем засаду – раз, схватываем серого волка – два!

– Еще три, – добавил к счету Сельянов. – Доставляем его участковому. Вот он попрыгает! Как без штанов в крапиве.

Правильно, каждый должен заниматься своим делом – кто учиться, а кто в крапиве прыгать.

– А как Танька считает? – спросил Никишов.

– Хорошо считает, – ответил Алешка. – Хоть до ста без остановки.

Отличный ответ. Никишову понравился.

– Ну что, – вздохнул он, – погнали?

Мы набили листвой еще сколько-то мешков, оттащили их к калитке и вернулись в школу. Досидели оставшиеся уроки и пошли домой.

Мамы дома не было, Танька тоже еще не пришла, и мы пообедали вдвоем.

– Столько дел, столько дел, – пожаловался Алешка, валясь на тахту. – Даже спать захотелось. – Но тут же вскочил. – Пошли, Дим!

– Куда еще?

– На разведку. В эту «галеру» Чашкиных. У нас с тобой билеты есть. Со скидкой.

– Вообще-то они для мамы с папой.

– Кто сказал? Крышкин? Родители туда все равно не пойдут. А потом, Дим, – невежливо. Они меня в Италию или на дачу повезут, а мы даже к ним не сходим. Они обидятся.

Ну да, и останемся мы без черепицы.

Так мне не хотелось тащиться в эту «галеру», что Лешка это понял и тихонько сказал:

– Хочешь одну тайну? Помнишь, когда мы в Танькином лицее были, я на второй этаж бегал, в туалет?

Вот уж событие! Достойное памяти.

– Я ведь, Дим, туда специально попросился. На разведку.

– И что ты там разведал в туалете?

– В туалете ничего нового, а в одном калидоре…

– Коридоре, – поправил я.

– Ну, а я что говорю? В общем, там много дверей с табличками. И на одной двери была, знаешь, какая? «Ст. пред. Т.В. Чашкин». Что такое «стпред» я не знаю. Наверное, старый предатель.

– «Ст. преп.», Леха, старший преподаватель.

– Старый или старший, я не знаю. А вот что такое Чашкин, и ежику понятно.

– Ты думаешь, что…

– Я, Дим, думать не очень люблю. Я люблю соображать.

– И что ты соображаешь?

– Этот Чашкин ворует картины и продает их от своего имени.

– Под своим именем, – немного поправил я. – Только не сходится у тебя. Помнишь первые картины? Там стояла подпись «Л. Чашкин», а не «Т. Чашкин».

– Ну и что? Ошибился немного, второпях.

– Нет, Лех, здесь что-то не то.