Лев Овалов - Помни обо мне. Повесть

- Что вы с ним делали?

Голос матери дрожит.

- Да ты что, мама?… Ну, разговаривали… Один раз… - Таня опять опускает голову. - Один раз… поцеловал он меня.

Лицо матери багровеет.

- Дрянь! - произносит она негромко, но выразительно. - Я тебя растила, берегла, а ты… Я найду на тебя управу! В школу пойду! Пусть узнают, какая ты! Пусть обоих пристыдят…

- Мама!

- Теперь мама, да? Я и учителей пристыжу… Смотрят они за вами!

- Мамочка!

- Уйди! Уйди от меня! А то опять заработаешь! Видеть тебя сейчас не могу!

Таня знала: румянец на щеках матери - признак гнева. Лучше уйти.

Вышла в коридор, прижалась лицом к стене, заплакала. Неужели мать в самом деле пойдет в школу… Страшно подумать!

- Ты что, Танечка?

Душевная женщина Прасковья Семеновна. Ни с кем никогда не ссорится. Достатки ее невелики - работает санитаркой в больнице, а всем готова помочь.

- Мать, что ли, обидела?

Обнимает Таню за плечи и ведет к себе.

Вся комната у нее загромождена ящичками, коробочками и футлярами из-под каких-то загадочных вещей.

- Садись, милок, на кровать. Дать тебе апельсин? Меня один больной угостил.

Говорит, как водичка льется, утешительно журчит голосок.

- Мать, что ли, обидела? - переспрашивает Прасковья Семеновна.

- Да нет, просто так. Неприятности.

- А ты перекрестись, - советует Прасковья Семеновна. - Сразу полегчает.

Таня улыбается и крестится, больше в угоду доброй Прасковье Семеновне.

- Вот и хорошо…

Прасковья Семеновна облегченно вздыхает.

- Не с кем посоветоваться, - жалуется Таня. - К маме не подступиться…

- А ты с учителями.

- Что вы!

- Или с подругами.

- Не могу.

- И правда, какой от них толк, такие же девчонки… - Добрая женщина задумывается. - Хочешь, сведу к одному человеку? Большого ума мужчина. К нему многие ходят. И поприветит, и присоветует…

- Кто это?

- Духовник мой. Отец Николай. Я к нему шестой год хожу к исповеди, всем священникам священник - простой, добрый, уважительный…

- А мне он зачем?

- Ты послушай пойди, это не театр, денег он с людей не берет…

Мать тоже советует сходить в церковь. Но о чем можно говорить со священником?

А Прасковья Семеновна все журчит и журчит:

- Ни о чем я тебя не спрашиваю, мне, старой дуре, не разобраться, а этот и просветит, и наставит…

Журчит, журчит, и Таня начинает думать, что она ничего не потеряет, отчего бы и не пойти, может, она и говорить с этим отцом Николаем не станет, а вдруг впрямь умный человек, сумеет утешить…

- Хорошо, - соглашается Таня.

- Ах ты голубка моя! - восклицает Прасковья Семеновна. - Это бог наставил тебя!

Уговорились пойти в воскресенье. Не слишком рано, после двенадцати, когда отойдет обедня. Прасковья Семеновна заранее условилась со священником.

Шли быстро, будто на работу. Свернули в подъезд старого многоэтажного дома.

- Разве не в церковь?

- Зачем? Поговоришь на спокое, без лишних глаз…

Дверь им открыла пожилая женщина, почти старушка. Кивнула Прасковье Семеновне, знала, должно быть, о посещении, повела за собой.

Таня шепотом спросила Прасковью Семеновну:

- Жена?

- Сестра.

Таня не очень-то рассматривает комнату. Все ее внимание поглощено человеком, к которому они пришли. Умный или так себе? Добрый или только притворяется добрым? Старенький и простой. Это увидела сразу. Чем-то похож на доктора, который лечил ее, когда она болела корью, и чем-то не похожий ни на кого.

Прасковья Семеновна подошла под благословение.

- Благословите, батюшка.

Он наскоро ее перекрестил и торопливо отдернул руку, точно стеснялся Тани.

- С чем пожаловали?

Указал посетительницам на стулья.

- Да вот, привела к вам девушку.

- На предмет чего?

- Для назидания.

Отец Николай усмехается:

- В каком же назидании нуждается… Вас как зовут?

- Таня.

Таня не выдерживает:

- Вот мне говорят: молись, молись, а я даже не знаю…

- Есть ли бог?

Отец Николай угадал. Этот вопрос часто задают, и он неизменно отвечает - есть. Но когда речь заходила о доказательствах, отец Николай не столько прибегал к доводам рассудка, сколько обращался к чувствам собеседника.

Он и на этот раз не пытался ответить, указал Тане на кресло, подал ей книжку:

- Почитайте. Евангелие. Не торопитесь. Поразмыслите. И о нем, и о себе…

Раскрыл книжку, отошел. Вполголоса говорил с Прасковьей Семеновной. Потом голоса смолкли. Таня выглянула из-за спинки кресла - никого. Ее оставили одну.