Наталия Волкова - Разноцветный снег

– Хм… Интересно, Стася. Мне кажется, вы на верном пути. Но есть одно обстоятельство, которое меня смущает. Вы говорите, что Машу и Мишу этот дядя Коля прямо из окна опустил в привязанную на воде лодку? А как быть с тем, что река от его дома в лучшем случае метрах в 20? Да там еще и обрыв.

– Не знаю, – я полностью была сбита с толку, у меня так все стройно уже укладывалось в мою теорию. Но насчет реки я не подумала.

Вернувшись домой, я отписалась в общем чате, кратко рассказала про почерк в письме и наши с Яковом Семеновичем сомнения насчет реки. Договорились встретиться после Библионочи в субботу, как обычно, в клубе.

Библионочь должна была состояться в пятницу, и уже накануне мы помогали Гилману расставлять столы для выставки-продажи и стулья для подведения итогов областного литературного конкурса. Остальные комнаты Яков Семенович с нашей помощью оформил под литературные произведения. Так, маленькое книгохранилище мы превратили в лес из поэмы «Лесной царь»: на стены повесили сучковатые коряги и рыбацкие сети, расставили электрические свечи, а на одну из стен приклеили жуткое изображение лесного царя в темной короне с седой бородой. Честно говоря, находиться в этой комнате было довольно стремно, особенно после того как мы там выключили свет и установили плеер с арией Шуберта на немецком.

Подобным образом мы преобразили всю библиотеку. Гилман дал нам полную свободу действий, поэтому одна комната превратилась в «Сумерки», другая стала «Хогвартсом», третья – виртуальной комнатой из «Вельда». Яков Семенович попросил нас помочь после конкурса провести интерактивную библиотеку для читателей. Вот мы и расстарались.

После уроков в пятницу мы опять собрались в библиотеке: передвигали стеллажи, столы, украшали стены воздушными шарами. В большом зале соорудили трибуну для объявления результатов литературного конкурса. Мы с Танечкой расставляли на столах поделки для благотворительного аукциона. Как ни странно, Даня все-таки соорудил свою диораму. Получился целый макет О-жска в уменьшенном виде: с домиками, деревьями, нашей школой, библиотекой и Тихой Сосной. Не представляю, как он это сделал, но макет вышел не хуже, чем в музее. Меня охватило оживление, где-то в груди плясали бабочки, и казалось, что я стала частью чего-то очень важного и значительного.

Ближе к вечеру начали съезжаться серьезные гости, приехали даже мэр О-жска и кто-то важный по культуре. Елена Георгиевна, наряженная в алое платье, встречала каждого гостя у входа и чуть ли не с поклонами провожала до большого зала. На праздник пригнали клуб юных барабанщиц в красных юбочках, красных пилотках и белых блузках. Барабанщицы бойко отстучали какой-то марш перед входом и удалились. Потом на трибуну друг за другом выходили важные гости в пиджаках и говорили долгие и скучные речи, которые я почти не слушала. Как эхо, доносились отдельные обрывки: «Бла-бла-бла отличные результаты… бла-бла-бла растут показатели… бла-бла-бла всероссийского значения». Я подумала, что эти выхваченные кусочки напоминают шифровку Старцева. Интересно им, наверное, было на уроках немецкого, и ведь так можно было зашифровать все что угодно. Выступления официальных лиц продолжались, периодически их сменяли музыкальные номера танцевального ансамбля и юных скрипачей, и все это вместе сливалось в какой-то не очень слаженный мюзикл под названием «Праздник чтения». Заведующая в роли конферансье объявляла исполнителей главных партий, и было заметно, что для нее это час славы, потому что она то и дело косилась на камеру местного телевидения и многозначительно туда кивала.

И тут я обратила внимание на Якова Семеновича. Он, как на самом первом занятии, когда мы слушали музыку, стоял с отрешенным видом в углу зала и выстукивал на крышке стола какую-то неслышимую мелодию. Эта мелодия жила внутри него, но я почувствовала ее, поняла и могла хоть сейчас напеть, и эта мелодия не была ни веселой, ни грустной – она рассказывала о чем-то, чего никто из нас не знал. Что мы, собственно, знали о Гилмане? Что он приехал из Москвы, что раньше был школьным учителем, а теперь работает библиотекарем. Ну и вот это его откровение про сына, которое я вообще не уверена, что имела право услышать. Мне вдруг очень захотелось подойти к нему ближе, чтобы лучше расслышать мелодию и… просто быть рядом, потому что он ведь всегда один. Что он там делает вечерами? Смотрит телевизор? Читает? Я вдруг вспомнила, как еще при самой первой встрече, на лестнице, Яков Семенович говорил о том, что сыт по горло большими городами и большими людьми. Какое прошлое он хотел выбросить в мусорный бак? Пожалуй, эта задачка потруднее истории Старцева.