Аркадий Первенцев - Навстречу подвигу [сборник]

— Вы, лейтенант, похожи на Милочкина, — сказал Дубонос, с удовольствием определяя, что сходство действительно существует.

Вот так же краснел Милочкин, краска надвигалась из-за ушей, заливала щеки, потом лоб и, наконец, затягивала шею.

— Разве похож? — спросил лейтенант, сдвигая брови. — Похож на Сергея Милочкина?

— Вы знали Милочкина?

— Да, товарищ командир. Я знал Милочкина… Он был моим хорошим другом. После окончания училища мы расстались. Прибыли в Севастополь, а потом… Разные корабли…

— Ишь какое дело! — Дубонос как-то внутренне смягчился. — Интересно. Так что вы, вероятно, и меня знаете?

— Очень хорошо знаю вас, товарищ командир. Хотя мы и были в разных дивизионах. Мы к тому же переписывались с Милочкиным, ну конечно, в письмах всегда делишься…

— А команда?

— Что команда, товарищ командир?

— Тоже знает меня?

— Тоже знает, товарищ командир… — Лейтенант замялся.

— Я что-то успел сделать не так? — просто спросил Дубонос.

— Да, товарищ командир…

— А именно? Садитесь! Чертовски низкие каюты!

Горигляд присел, но и сидя сохранил выправку и почтительность. Это понравилось Дубоносу.

— Надо было вам поговорить с командой, товарищ командир, — сказал Горигляд, прямо смотря ему в глаза.

— Обязательно?

— Да, товарищ командир. Вы поздоровались, продержали людей на длинной паузе и отпустили.

— Ну?..

— Наш бывший командир, старший лейтенант Булавин, обязательно сказал бы что-нибудь команде, товарищ командир.

Горигляд, залпом выпалив все, хотел подняться, но его остановил Дубонос разрешительным взмахом руки, что означало «сидите».

Дубонос смотрел на носки великолепно начищенных ботинок своего помощника. Мысли его были далеки, это понял Горигляд.

— Сделал неправильно, — медленно произнес Дубонос. — Но сегодня мне не хотелось ничего говорить с ними… да и, пожалуй, я бы сказал не то… Мои люди понимали меня с полуслова. Они понимали меня даже без всяких слов… — Он вздохнул и посуровел. — Вот так… Вы были другом Милочкина. Вы знаете, я не видел, как он погиб. Какая-то неведомая сила, какой-то инстинкт помогли мне дотянуть до берега. А может быть, привычка… Ведь уже седьмой раз тонул… анекдот… А Милочкин многое обещал. Хороший был паренек, искренний и очень смелый… Ну, что же, идите, товарищ Горигляд, пусть немного обождут в кают-компании, пока я здесь осмотрюсь. Обедайте, я подойду.

Лейтенант ушел, а Дубонос просидел на одном месте не менее четверти часа. Он никогда не мог предположить, что так тяжело приходить на новое место. Вот кровать Булавина. Может быть, это коричневое одеяло с потертой шерстью, очевидно полученное из запасов курортного ведомства, укрывало его предшественника. Он вспомнил свои встречи с Булавиным. Обычно они проходили накоротке. Последняя встреча — на торжественном обеде по случаю получения его дивизионом ордена Красного Знамени. Еще их решили поставить рядом, большого и маленького, и смеялись. Теперь шутки окончились. Булавина нет. Команда наершилась, плохо его принимает. А что, если за то, что он утопил свой корабль? Эта мысль обожгла его своей неожиданностью. Война? Но во время войны одни водят корабли хорошо, другие плохо. Потом, эта непредвиденная задержка у крымских берегов, вследствие чего самолеты врага настигли корабль на рассвете. Задержка произошла не по его вине. Пункт, указанный для высадки разведчиков, оказался хорошо охраняемым, и ему пришлось нащупать более удачное место. Он выполнил задание, но корабль все же погиб. Разве будешь объяснять каждому, как все произошло? Неплохо было бы рассказать историю последнего рейса вот этому лейтенанту, похожему на Милочкина, а он безусловно нашел бы время передать его рассказ команде. Хотя чего ему заискивать? Война продолжается, будут возможности показать себя и посмотреть на них. Померяться силами… Размышления, навеянные госпитальным бездельем и одиночеством, сейчас совсем не нужны. Дубонос встряхнулся, толкнул ногой дверь и, не разгибаясь, вышел из каюты.

В кают - компании, кроме Горигляда, командира ожидали, не начиная обеда, лейтенант Губанов — механик катера, сумрачный человек с руками, будто пропитанными соляром, и толстый краснощекий боцман Баштовой. На выцветшем кителе Губанова были два ордена Красного Знамени и медаль «За оборону Севастополя». Губанова Дубонос встречал в Хопи, вместе с Булавиным, и тогда этот неулыбчивый человек, с растопыренными белесыми бровями и морщинками по всему лицу, не оставил о себе почти никакого впечатления.