Евгений Рудашевский - Голос крови [litres]

Максим не отличался прозорливостью. Мог бы давно понять, что такие тропы не ведут к друзьям. С другой стороны, он ведь надеялся показной покорностью избавить их от мучений. Думал, что поднимет руки, признает свою неправоту, и вокруг все с отеческой нежностью похвалят его за смелость, а затем отпустят назад, в старую жизнь. Так, что ли? Напрасные надежды.

Максим шёл всё медленнее. Смотрел исключительно направо, где заслон из деревьев в самом деле казался не таким густым. Если он туда нырнёт, его придётся выискивать до утра.

Артуро приподнял пистолет.

Смерть любого человека на твоём пути – печальное, но порой неизбежное препятствие, через которое нужно перешагнуть ровно так, как ты перешагиваешь через разлом в скале или упавшее на землю дерево .

Максим не успел ничего сделать. Артуро выстрелил ему в левую ногу. Прямиком в икру. С одного метра не промахнуться даже под дождём, даже с застланными влагой очками, даже с дрожью в заледеневшей руке.

Тёплая, приятная отдача. И собственное дыхание, на мгновение заглушённое выстрелом. И усилившийся шум дождя, словно ненадолго прерванный близким громом.

Нога Максима подогнулась. Однако он устоял.

Будто не сразу понял, что произошло. А потом развернулся на месте. Артуро не видел лица, глаз. Но видел, как Максим на него кинулся. То есть хотел кинуться. Но не смог. Раненая нога подвернулась, и Максим упал.

Артуро, ошеломлённый тем, что решился нажать на спусковой крючок, ещё стоял на месте, когда к нему подошёл Рауль. Или он уже тут давно стоит?

– Так надо, – бросил Артуро.

Прежде ему не доводилось стрелять в человека.

Рауль спокойно отдал Артуро фонарь, а сам наклонился к Максиму. Казалось, сейчас поможет тому подняться и спросит о его самочувствии. Но вместо этого Рауль ударил. Кулаком. В дрожащем свете фонаря было видно, как голова Максима глубже ушла в грязевую жижу. Рауль мгновение постоял над ним. Затем ударил ещё раз. Беззвучно и едва различимо в ночном ливне.

Максим сопротивлялся. Пытался отползти. Рауль ему не позволял.

Они словно играли в какую-то нелепую игру. Максим поднимал руки. Рауль откидывал их. Искал возможность для нового удара. Долго, ужасающе долго ждал. А потом вновь бил.

– Хватит, – скомандовал Артуро. – Делай как задумано.

Голос не подвёл. Остался уверенным.

Рауль не спорил. Долго не мог придумать, как лучше нести Максима. Поначалу попробовал тащить его за руки. Не получилось. Мешали корни. Потом взялся за ноги. Зажав их под мышками, начал пятиться, но не одолел и двадцати метров. Рубашка Максима задралась, обнажила спину и цеплялась за траву и палые ветки. В итоге Рауль перекинул Максима через плечо. С трудом шёл под такой тяжестью. Перепачкался в крови. Несколько раз останавливался. Дважды опускал Максима на землю, чтобы перевести дыхание. Но всё-таки шёл вперёд. Они были близки к цели.

Максим не сопротивлялся. Был в сознании, однако явно берёг силы для последнего рывка. Глупо. Не будет этого рывка. Как не будет и надежды на спасение. Всё кончилось в ту минуту, когда он сел к ним в лодку.

– Мне жаль, – прокричал Артуро, освещая заросли фонарём. – Мне правда жаль, что всё так заканчивается для тебя. И я… я бы с радостью поступил иначе, но ты не оставил мне выбора. Ты всё испортишь. А мне нужно, чтобы всё шло спокойно, по плану Скоробогатова. До тех пор, пока я не вмешаюсь. К тому же его люди сами сказали избавиться от тебя. Они устали от твоей строптивости.

Руки Максима безвольно раскачивались из стороны в сторону. Задевая за ветки, вяло цеплялись за них.

– Что-что? – прокричал Артуро, притворяясь, будто Максим ему ответил. – Ты не виноват? Виноват. Последняя фотография твоей мамы была твоим последним шансом остановиться. Но ты не остановился. Скажешь, что хотел помочь родным, хотел исправить ситуацию? Нет! Ты хотел выйти из неё победителем. А это не одно и то же. Думаю, когда вся эта история закрутилась… Думаю, ты услышал в себе голос отца, голос Серхио. Но ты не твой отец. Ты застрял где-то на границе между его миром, самоотверженным и беспощадным прежде всего к самому себе, и миром простых обывателей, трясущихся над семейным фарфором и кустами роз в патио. Понимаешь, о чём я?

Максим не отвечал.

– И всё-таки мне жаль, – повторил Артуро.

Он говорил искренне. Артуро должен был доказать Скоробогатову свою покладистость, готовность совершать такие мерзкие поступки. Заодно хотел воспользоваться ситуацией и ещё больше привязать к себе Рауля. В Науте заявил ему, что никому не позволит убить Максима. Смерть – слишком мягкое наказание за то, что Максим сделал с ним в Пуно. Да, он так и сказал Раулю. Пусть думает, что Артуро придумал притащить парня сюда ради жестокой мести. Пусть знает и боится, что с ним и его родственниками поступят так же, если Рауль вдруг вздумает предать Артуро.