Джеймс Паттерсон - Охотники за сокровищами

Мне смутно вспоминается, что в Ту Комнату заглянул Томми, взял меня на руки и унес в кровать.

Кажется, когда он меня укладывал, я сказал:

– Спокойной ночи, папа.

– Спокойной ночи, Бикфорд, – ответил Томми.

Он даже постарался сказать это баритоном, чтобы похоже было на папин голос.

Ага. Он славный.

Впрочем, уж таков наш Тугодум Томми, всегда и везде.

На следующее утро мы с Бек сцепились в Близнецовой тираде номер 433 прямо над недоеденным печеньем.

Шторм и Томми не обратили на это никакого внимания и преспокойно занялись своей долей глазированной выпечки.

– Я тут подумала, – сказала Бек. – К Арамису идти слишком рискованно.

– Кто не рискует, тот проигрывает, – отмахнулся я.

– И что толку выиграть, если ты труп?

– Зато мама будет на свободе.

– А как мы узнаем, что она на свободе, если погибнем?

– Да не в этом дело, Ребекка!

– Еще как в этом, тупина.

– Чего-чего?

– Ты – тупая дубина. Знаешь – такая здоровая палка! Вот ты и есть – тупина.

(Что-что, а играть словами сестрица умеет.)

– Слушай, – сказал я, – ну положись ты хоть раз на интуицию. Как я – помнишь, когда я взял греческую вазу вместо Пикассо?

– А, это в тот раз, когда нас чуть не убили?

– Чуть-чуть не считается!

– Вот как запульнут в тебя ручной гранатой – чуть-чуть!

– Или на ногу наступят – ой, какой ужас!

– Знаешь, Бик, гранатой все-таки вероятнее.

– Это почему?

– Потому что Арамис – торговец оружием, забыл? У него этого добра навалом – и гранаты, и ракетные установки, и вообще что угодно.

– Ладно, – сказал я. – Риск есть. Но, когда мы выходим в море на «Потеряшке», мы тоже всякий раз рискуем. В порту кораблю безопаснее всего, но разве для этого предназначены корабли?

– Это ты сам придумал?

– Нет, читал где-то.

– А я и не думала, что придумал.

– Ну да, я же сам сказал, что не сам придумал.

– Только потому, что я тебя спросила.

– Ну так ты спросила потому, что я тебе сказал.

– Еще бы ты мне не сказал! Ты же мне брат.

– Знаю.

– Ну ладно.

– Мы классные, да?

– Еще бы. Доволен?

Я кивнул.

– Тогда доедай быстрее. Пора выдвигаться на Пятую авеню. Чтобы нас там пристрелили.

Бек была права. Во всем, кроме «пристрелили».

Пора было собираться и отправляться в дом номер 983 по Пятой авеню.

Мы загрузились в такси и поехали через Центральный парк. Добравшись до Пятой авеню, мы встали на тенистом тротуаре и стали разглядывать высоченный многоквартирный дом, возвышавшийся на противоположной стороне улицы.

Мы следили за парадной дверью целый час. А то и два.

У Шторм был с собой бинокль. Она делала вид, будто рассматривает ястреба, который устроился на краю крыши за спиной у одной из горгулий.

– Птичка в гнездышке, – доложила она, разглядев в окне пентхауса промелькнувшую фигуру Арамиса. – Повторяю: птичка в гнездышке.

В полдень у меня запищал будильник на дайверских часах.

– Пора, – сказал я.

– Ага, – поддакнула Бек. – Погибнем смело.

– Погибнем смело! – повторили Томми и Шторм.

И мы перешли улицу.

Все без исключения прохожие на Пятой авеню были под стать этому самому пижонскому из всех пижонских кварталов Америки.

Все – кроме нас.

Мы были похожи на туристов-самоубийц.

Набравшись отваги, мы прошагали прямо к дверям дома, в котором жил мистер Арамис. Но путь нам преградил детина с бочкообразной грудью, изуродованными ушами и сломанным носом; обряжен детина был в форму швейцара, с медными пуговицами и эполетами на плечах. Ну вылитый стражник из «Волшебника страны Оз». (Если, конечно, те стражники тоже раньше были боксерами.)

– Чем могу помочь? – поинтересовался швейцар, глядя на нас поверх приплюснутого и покореженного носа.

– А вот чем, милейший, – сказал я, потому что один раз, когда мы стояли в доке неподалеку от Лондона, подслушал, что так говорил один богач. – Мы хотим видеть мистера Арамиса.