Лилиан Браун - Кот, который сигналил

Квиллер предложил ещё выпить, но Фран объявила, что им пора ехать. Выходя, она протянула ему чёрный фломастер.

– Где ты это нашла? – спросил он.

– На полу под журнальным столиком.

– Опять Юм-Юм! Эта кошка – неисправимая ворюга. – Он сунул фломастер на место, в оловянную кружку на телефонном столике, и проводил дам до машины, не забыв сначала надеть свою жёлтую кепку. Когда они уехали, он несколько раз обошёл вокруг амбара, не торопясь зайти в дом в такую чудную летнюю ночь. Оставив на время скептицизм, можно было с легкостью представить Пэка и других зелёненьких, материализующихся из клубов дыма среди леса… Однако пронзительный вой, доносившийся из кухонного окна, напомнил ему о том, что он не выполнил свой долг.

– Пожалуйте к столу! – провозгласил он, открывая дверь на кухню.

Юм-Юм отозвалась сразу, а Коко… но где же Коко? Если он не откликнулся на приглашение к столу, значит, что-то не так. Квиллер отправился на поиски и обнаружил кота на большом квадратном журнальном столе – не пожирающим кабиблы, не играющим с деревянным паровозным свистком и не обнюхивающим книгу о Панамском канале. Кот восседал на «Всякой всячине», прямо на первой странице, – на статье о скандале в Помойке и на большой фотографии президента банка. Такая же точно фотография висела в вестибюле Ламбертаунского ссудного банка.

Поведение Коко указывало на то, что всё гораздо сложнее и дело не только в растрате. Квиллер почувствовал лёгкое покалывание над верхней губой и с силой пригладил усы. Коко явно пытался сообщить нечто важное. Возможно, закрытие банка было розыгрышем. Возможно, ревизоры пытались скрыть собственную ошибку. Возможно, Тривильена, так сказать, подставили.

Словно прочитав мысли человека, кот медленно поднялся, выгнул спину и распушил хвост. Встопорщив усы, скосив глаза и встав на коготки, он завертелся по газете в диком танце. Квиллер содрогнулся всем телом: Коко исполнял танец смерти.

Глядя, как Коко исполняет на журнальном столике свой мрачный танец, Квиллер, поразмыслив, решил, что произошло самоубийство. Заносчивый, эгоцентричный самоучка скорей покончил бы с собой, чем унизился до ареста, суда и заключения под стражу. Он был слишком богат, слишком дерзок, слишком тщеславен и деспотичен, чтобы вернуться в родной город в наручниках.

Но во время совместного субботнего ужина Квиллер ни словом не обмолвился Полли о своей версии. Директор библиотеки, подобно «Мировому альманаху», доверяла только фактам и всегда вежливо опровергала фантастические предположения Квиллера. Поэтому он никогда ей не рассказывал ни о сверхъестественной интуиции Коко, ни о его уникальных способностях передавать свои мысли. В сравнении с Коко её обожаемый Бутси был просто неандертальцем.

За ужином в ресторане «Типси» в Северном Кеннебеке Квиллер и Полли вообще не упоминали о скандале, всколыхнувшем весь Мускаунти. Полли волновало другое: будет ли готов дом ко Дню благодарения? Не повредят ли пяти чувствам Бутси испарения краски, винила и лака – то есть всё, чем пахнет в только что отстроенном доме? Попытки Квиллера сменить тему лишь ненадолго отвлекали её от главного – изоляции и кровельных работ.

– Ты познакомился с Эдди Тривильеном? – спросила она.

– Официально нет, – ответил Квиллер. – Когда я шёл к почтовому ящику, он увидел меня и помахал рукой, а я сказал: «Неплохо смотрится» – или что-то такое, не менее оригинальное. У него есть помощник по имени Дурли – коренастый парень небольшого роста, с хвостиком на затылке – и замечательный чау-чау, который каждый день сопровождает его на работу и там лежит или в кузове Эддиного пикапа, или в тени под деревом. Я сказал ему, что он отличный пёс, и он от радости часто-часто задышал, высунув язык. Как я выяснил, пса зовут Зак.

Были ещё и другие подробности, но их, по мнению Квиллера, следовало опустить, чтобы не волновать Полли. По всей территории валялись окурки, а от Эдди почти всегда пахло перегаром.

– Сначала ребята – они оба молоды – явно получали от работы удовольствие и без конца перекидывались шутками, – продолжал свой отчёт Квиллер. – Теперь между ними чувствуется некоторая натянутость, что вполне понятно: тяжело принять, что твой отец, не последнее лицо в городе, заклеймён как вор. Эдди всё время ворчит на Дурли и поторапливает его. Мне пришло на ум, что он хочет побыстрее закончить работу и получить гонорар. Когда ты должна ему заплатить?