– Нет, не надо. С мальчишкой справлюсь как-нибудь сам. На обратном пути заеду, куплю бутербродов...
– Мне с рыбой, – напомнил охранник.
– Как всегда.
И Белобрысый открыл заднюю дверь в «уазике» и впихнул меня внутрь, в мою очередную камеру. Правда, здесь было гораздо теснее и не было телевизора. Я устроился на маленьком откидном сиденье. В окошко было видно, как охранник меня разглядывает.
– Это не человек, – сказал я ему. – Помните об этом. Когда-нибудь он вас убьет.
Охранник отвернулся. Белобрысый завел мотор и вывел автомобиль со двора.
Я смотрел в окошко. Здание, в котором я провел последнее время, не было мне знакомо. Серый бетонный куб, крашенный в зеленый цвет. В нашем городе я такого никогда не видел.
Белобрысый долго блуждал по индустриальным пригородам, потом вывел машину на дорогу и направился к западу, я определил направление по солнцу.
Мы ехали долго, я сидел, скрючившись, на скамейке и пытался на всякий случай запомнить дорогу. Но по сторонам дороги тянулся однообразный лес. То и дело мы обгоняли длинные лесовозы с хлыстами бревен, самосвалы, груженные щебнем, грузовики с сеном. Потом машины вдруг кончились. И асфальт кончился, машина протряслась по ухабам и свернула с дороги.
Я представлял себе этот момент много раз, каждый день представлял, утром, днем и вечером. И теперь я уже не боялся.
Машина остановилась. Белобрысый заглушил мотор и вышел из «уазика». Я приготовился. Белобрысый обошел вокруг автомобиля и стал открывать дверь.
Я уперся в скамейку и пнул дверь изнутри.
Я попал. Дверь врезалась во что-то твердо-мягкое.
– Браво, – сказал Белобрысый.
Он открыл дверь, просунул в камерку руку и выволок меня наружу.
– Ты упорно борешься за жизнь, это мне нравится. – Белобрысый защелкнул на моем запястье наручник, по щеке у него ползла вязкая черная капля.
Он прицепил меня к ручке дверцы автомобиля. Затем достал желтый пакет, развернул его, оказалось, что это дождевик.
– Это чтобы не запачкаться, – пояснил он. – Всяко бывает.
Я и так понял.
Белобрысый снял куртку с карманами и застежками, бережно пристроил ее на плечики, а плечики на зеркало заднего вида. Натянул дождевик.
– Так лучше. – Он погляделся в зеркало. – Не люблю, когда неаккуратно...
Вдруг мне захотелось узнать, я спросил:
– Слушайте, а что эта ваша тварь... Римма, что она такая молчаливая-то была?
– Молодая просто. К тому же все разные. Одни веселые, другие молчаливые. Я был очень расстроен, когда вы со своим псом убили ее. Твой приемный отец, у меня на него были серьезные планы... Ты все разрушил. Теперь придется начинать все заново.
Белобрысый натянул резиновые перчатки.
– Тот, кто убивает, сам должен быть готов к смерти, – изрек Белобрысый. – Готовься...
Я дернулся. Ручка держала крепко.
Белобрысый рассмеялся. И стал меня обнюхивать.
– Дрянь! – заорал я. – Не подходи!
Белобрысый нюхал, и лицо его постепенно изменялось, сдвигалось, переделываясь в морду, на которой ясно читался знак. У Белобрысого это было даже хуже, чем у Риммы, его морда менялась быстрее, зубы выдвигались вперед, черная слюна пузырилась на губах.
И вонь. От Белобрысого воняло мертвечиной. Он шагнул ко мне.
Я не мог смотреть на него и стал глядеть в небо.
Белобрысый булькал у меня над ухом. Я рванулся еще. Наручник не отпускал. Бакс, где ты?
Я орал, орал и не мог остановиться.
Белобрысый прорычал что-то, совсем уже неразборчивое, непонятное. Он взялся за цепочку наручников, дернул и с мясом вырвал ручку из двери. Затем поволок меня в глубь леса. Я упирался, упирался, но бесполезно, с таким же успехом я мог сопротивляться танку, Белобрысый даже не замечал этого моего сопротивления, от сопротивления становилось даже хуже – наручник рвал руку.
Пока мы шагали, Белобрысый все больше сутулился, из спины выпирали острые лопатки, он становился похож на зубастую лягушку, как тогда Римма. Он что-то бормотал и рыкал, дергая за наручник, распускал вокруг себя зловоние.
Лес становился все глуше, стояла жуткая тишина. Грибы, очень много почему-то грибов, хороших, не мухоморов. Норы какие-то, наверное, лисьи. Отличное место.
Вдруг лес пошел книзу, деревья стали тоньше, мох из синего перекрасился в зеленый, Белобрысый выволок меня к болоту. Нежная зеленая травка, а между нею такие неглубокие с виду лужицы, водомерки по ним бегают. Топь. Трясина. Кочки. Теперь понятно. Трясина – это то, что ему нужно. Никаких следов.
Читать дальше
Конец ознакомительного отрывка
Купить книгу