Астрид Линдгрен: Расмус, Понтус и Глупыш

- А вы знаете, что у Йоакима есть…

Вот как, стало быть, Йоаким снова появился на горизонте! Вообще-то у Крапинки жутко однообразные темы для разговора.

- У него есть каталог, - сказала Крапинка и слегка хихикнула. - «Каталог дешевой распродажи»…

«Каталог дешевой распродажи» - это, вероятно, специально для мамы, - подумал Расмус, - ведь она так любит бегать по всяким распродажам». И верно, на лице у мамы сразу появился интерес.

- Что еще за «Каталог дешевой распродажи»? - спросила она.

- Каталог девочек, - сказала Крапинка. - Всех девочек, которые ему надоели, он вклеивает в «Каталог дешевой распродажи». Я имею в виду - вклеивает фотографии, которые от них получил.

- Да, ничего себе - хорошенькое у него маленькое хобби, - сказала мама. - И сколько понадобится времени, чтобы в этом каталоге оказалась ты?

Папа страшно разозлился:

- О, и не стыдно ему?

- Я? Я никогда не попаду в «Каталог дешевой распродажи», - сказала Крапинка, победоносно вздернув голову.

У мамы чуть дрогнули губы.

- Ты так уверена в этом?

- Да! - заявила Крапинка, и глаза ее заблестели, когда она произносила эти слова. - Я уверена! Потому что Йоакиму раньше никто по-настоящему не нравился. Он говорит: со мной все совсем по-другому.

- Это он говорит , да! - эхом отозвался Расмус, и целая гамма сомнений послышалась в его голосе.

- Да, но это же правда! - неожиданно воскликнула Крапинка. - Вообще-то, если он меня вставит в этот каталог, я умру, так и знайте!

Патрик похлопал ее по плечу:

- Ну-ну, спокойнее!

- Кстати о спокойствии, - сказала мама и пустила еще раз по кругу ревеневый крем. - Как у тебя сегодня, Патрик, не случилось ли чего-нибудь особенного?

- Канарейка фру Энокссон снова улетела… если ты считаешь это чем-то особенным, - ответил папа.

Мама засмеялась:

- Канарейки и пьяницы - это все, чем вы занимаетесь?

Папа энергично кивнул:

- Именно так. Именно это я и сказал не далее как сегодня моему СП. «Канарейки и пьяницы», - сказал я. - Скотланд-Ярд чистейшей воды.

Всем показалось это забавным, и, воодушевленный успехом, папа продолжал:

- А когда я отправлялся на свой дежурный обход, я сказал СП: «Слушай, СП, если в мое отсутствие прилетит какая-нибудь канарейка, попроси ее подождать».

Все снова рассмеялись, хотя Расмус неожиданно задумался:

- Хотя представь, папа, а если вдруг вынырнет какой-нибудь по-настоящему крупный мошенник, вы, верно, с непривычки все грохнетесь в обморок?

Но папа выпятил грудь и, похоже, ничуть не встревожился.

- Если вынырнет какой-нибудь мошенник, я тут же его и прикончу.

Расмус восхищенно посмотрел на отца:

- Вот было бы здорово! Тогда и мне нашлось бы что порассказать, когда Спичка начнет хвастаться, что его папаша был боксером. Спасибо, милая мама, спасибо, милый папа, за обед!

Сидя после обеда в своей комнате, он неистово зубрил уроки. Разумеется, это было совершенно ни к чему, но ведь с такой твердокаменной мамой другого выхода нет. Переварив в какой-то степени немецкий и биологию, он снова вышел на кухню. Мама и Крапинка как раз закончили мыть посуду, а папа читал газету.

Расмус счел наиболее разумным немного продемонстрировать свои только что приобретенные знания:

- Отгадайте, сколько желудков у коровы? Четыре! Вернее, отделов желудка: рубец и сетка, книжка и сычуг; вы это знали?

- Да, мы это знали, - ответила Крапинка.

- Но ты, во всяком случае, не знала, как они называются, - сказал Расмус.

И немного поразмышлял, прежде чем продолжить:

- А вы думаете, сами коровы знают, как называются их желудки?

Оторвав глаза от газеты, папа засмеялся:

- Не думаю!

- Ш-ш-ш, - сказал Расмус, - если они сами не могут разобраться со своими желудками-книжками , зачем это нам?

Мысль была мятежная. Нельзя вовремя отправиться в Тиволи только потому, что надо учить о коровах такое, до чего им самим ни капельки нет дела.

- Подумать только, - сказал Расмус, - подумать только: а вдруг у коровы заболит желудок, а она сама не будет знать, какой из них у нее болит!

Крапинка весело улыбнулась, а когда она улыбалась, на щеках у нее появлялись ямочки.

- О, - сказала она, - вот увидишь, коровка проснется однажды утром и скажет другим коровкам: «Ой-ой-ой, как у меня болит моя книжка!»

Расмус засмеялся.

- Ха-ха! А может, вместо книжки у нее болит сетка!

В этот миг в дверь постучали.

- Наверное, Йоаким, - сказала Крапинка, срывая с себя передник.

Но это был не Йоаким. Это был Понтус, который вошел, как всегда, надежный, и веселый, и краснощекий.