Евгений Некрасов - Блин и клад Наполеона

Митек остался один. Было поздно объяснять, что он имел в виду «ты первая ставь самовар, а я первый буду подслушивать». Он поплелся на кухню.

Самовар оказался электрический. Это не то, что обычный, который надо топить шишками. В электрический налил воды и включил… И с газовой колонкой в ванной Блинков-младший легко разобрался, хотя раньше таких не видел. В большой белой коробке, похожей на увеличенный почтовый ящик, тлел голубой огонек, а внизу был рычаг. Блинков-младший сначала пустил воду, как велел Виталий Романович. Повернул рычаг чуть влево – огонек стал меньше. Повернул вправо, и вспыхнули газовые горелки, как в духовке. Бежавшая из крана вода моментально стала горячей.

Блинкову-младшему так захотелось в ней растянуться, так захотелось, что он и растянулся, не дожидаясь, когда наполнится ванна. По спине побежал озноб. Может быть, папа сказал и не вполне научно, зато верно: из костей выходил мороз. Все-таки здорово они намерзлись!

Ванная комната у Виталия Романовича была огромная, не то, что в городских квартирах. А что ему? В своем доме как захотел, так и сделал. И Оружейный зал, и второй этаж, и большую ванную. Да хоть бассейн!… Не сказать, что все это выглядело богато. Блинкову-младшему приходилось бывать в миллионерском особняке. Дом Виталия Романовича там не приняли бы и в сараи. Но все же боровковский Леонардо был не обычным военным пенсионером. Клады он ищет. С миноискателем, – вспомнил Блинков-младший. Похоже, старинное оружие – из этих самых кладов.

– Митек, ты в каком виде? – постучалась Ирка.

Блинков-младший задернул розовую детскую занавеску с утятами и крикнул:

– Входи!

Занавеска колыхнулась от сквозняка.

– Все ясно, – объявила Ирка. – У Виталия Романовича пропал товарищ по прозвищу Ник-Ник, а перед этим он где-то раскопал пушку без цапли…

– Без цапли?

– Ага, без правой. Они так говорили: «пушка без правой цапли». Пушка тоже пропала. Догоняешь, почему Виталий Романович боится? Человек нашел пушку, потом раз – ни пушки, ни человека. Чья теперь очередь?

– Если цапля еще раньше пропала… – начал Блинков-младший.

– Очень остроумно. Я хохочу, – мрачным голосом сказала Ирка. – Тормоз ты, Митяище! Прикинь: Виталий Романыч последний, кто знает про пушку. Его могут убрать как опасного свидетеля! Теперь понял?

– Чего ж не понять? Само собой, если кто видел, как правая цапля бросила пушку и ушла, то левая должна убрать свидетеля. Элементарно, Ватсон.

– Вот привязался к этой цапле! Если ты такой умный, то сам бы и подслушивал, а меня в ванну пустил! – обиделась Ирка. Как будто не сама побежала подслушивать.

Блинков-младший не стал спорить.

– Сейчас выйду, а ты пока проверь самовар. И на стол накрой: это женское дело.

– Тиран, – сказала Ирка, – деспот. Рано я пообещала выйти за тебя замуж!

Митек нырнул в воду и забулькал. Пообещала она! А ее просили?!

Когда он вынырнул, Ирки не было. Сквознячок раскачивал занавеску. И дверь не закрыла, вредина!

Пушка без цапли… Блинков-младший был уверен, что речь идет о старинной, наполеоновской пушке. Ведь тем и славен город Боровок, что французы побросали здесь часть своих обозов и, наверное, пушки.

А что за цапля в таком случае? Какое-нибудь заводское клеймо. Может, на одних орудиях выбивали двух цапель, правую и левую, а на других – по одной. А пушка без правой цапли считается особенно редкой. Ведь у коллекционеров как? Скажем, есть две почтовых марки с одинаковым рисунком, только одна красная, а другая синяя. Красных напечатали миллион, а синих – сто штук, поэтому синие ценятся выше… А может, цапля – совсем даже не цапля, а какая-нибудь железка? Как журавль: есть птица, а есть колодезный журавль, ведра с водой поднимать… Нет, бесполезно гадать. Одно ясно: спрашивать про цаплю сейчас нельзя, а то Виталий Романович с папой сразу догадаются, что их подслушивали.

Мимо ванной прошла Ирка, балансируя постукивающими друг о друга чашками.

– Митек, выметайся!

Мыться с мылом было лень. Блинков-младший так разомлел в горячей воде, что насилу встал, вытерся и оделся.

Папа с Виталием Романовичем уже вернулись в Оружейный зал. Самовар на столе был окружен замысловатыми чашечками на ножках, блюдечками, вазочками, тарелками и большими блюдами. На каждом, понятно, лежало что-нибудь вкусное, иногда одинокая ложечка варенья. Просто Ирке понравилась старинная посуда, и она устроила выставку.

На краю стола валялась железяка, проткнувшая папе ногу.