Мария Некрасова: Толстый – спаситель французской короны

Уже спустились к завтраку, а Тонкий до сих пор не заработал себе наказания.

Жозя принялась пичкать воспитанников овсянкой, хотя на большом «шведском» столе было полно всякой вкусноты. Да еще и удивлялась:

– Александр, почьемью ви пльохо едьите?

Тонкий помешал ложкой противную овсянку, подумал о законах подлости и… Нет, поймите правильно: в последний раз Александр Уткин позволял себе такие игры в младшей группе детского сада, но что прикажете делать, когда… Он зачерпнул полную ложку и… Шлеп! – прямое попадание Ленке в глаз овсяной кашей. Ну, теперь-то его накажут?!

Приговор последовал, и наказание тоже, но не от гувернантки. Обиженная сестренка с криком «Дурак!» нахлобучила Сашке на голову свою тарелку со всем, что в ней осталось. Тонкий меланхолично скосил глаза: по челке на нос полз комок овсянки. По левому уху, кажется, тоже. По правому точно, потому что все посетители справа от Сашки разразились хохотом и громкими комментариями на разных языках. И за шиворот попало.

«Ленка тоже плохо ела за завтраком, – с возмущением подумал Тонкий. – А замечание сделали только мне». Но самое обидное, самое противное было то, что Жозя тоже смеялась! Она покатывалась на стуле, деликатно промокая глаза салфеткой, и, кажется, не думала сердиться на воспитанника.

– Александр, – мурлыкнула она, просмеявшись. – Никьогда не лезьте к девьочкам! – Помолчала и добавила: – Себье дорьожье!

Подбежал официант и стал цинично соскребать с Сашки кашу столовой ложкой. Зал ухохатывался, и Ленка с Жозефой – тоже. Самолюбие начинающего оперативника Александра Уткина было так задето, что унять его боль могло только успешное расследование дела вандалов. «В конце концов, – попытался успокоить себя Тонкий, – день только начался».

Вернувшись, он обвел номер цепким взглядом отпетого хулигана: как бы так набезобразить? На этот раз Тонкий решил действовать наверняка. Хулиганить – так по полной программе, чтобы не ждать пощады от гувернантки.

Кстати, Жозефа с Ленкой уже собирались на очередную экскурсию и поторапливали Тонкого. Ленка, забившись в кресло, красила ногти, Жозе-фу была в ванной. Дверь она не закрыла, и Тонкий видел, что гувернантка орудует расческой, а на полочке над ее головой стоит стакан с непонятной розовой жидкостью. Какой уж там секрет красоты мадемуазель Жозефы хранил стакан – полоскание, протирку или примочку, не суть важно. Больше всего Тонкому подошел бы кетчуп, но и розовая жидкость годилась.

Расчет был точен, действия – молниеносны. Одним прыжком Тонкий подскочил к Жозе и с криком «Ура!» толкнул гувернантку под локоть руки, держащей расческу. Рука взлетела вверх и встретила полочку. Полет проходил нормально: теперь стартовали разделяющиеся боеголовки, то есть маленькие кусочки мыла, подушечки с шампунем, какие-то кремы. (Все это добро каждый день клала горничная из расчета по маленькой упаковочке того-другого на постояльца.) Стакан солидно взлетел на полметра, завис, подумал и вылил розовую жидкость на голову Жозе. Посыпались «боеголовки».

Видели на картинке русалок? Такие, с мокрыми волосами, рыбьим хвостом, леденящими душу глазами… Так вот, Жозе не хватало только рыбьего хвоста, все остальное было на месте. Секунду-другую она хватала ртом воздух, как русалка, выброшенная на берег, но быстро пришла в себя:

– Александр! – рявкнула она. – Вьи испортить мнье прьичьеска!!!

Тонкий гордо кивнул: да, проделана именно такая работа. А что мне теперь будет? Гувернантка молча сжимала кулаки. С мокрой челки капало ей на платье. Розовая жидкость сильно пахла мятой.

– Марш в пастьель! – рявкнула Жозя. – Спать!

– Только что встали… – попробовал возразить Тонкий.

– Считать овьец! – посоветовала Жозе-фу. – Верньемся, скажьете, сколько насчитали! Я провьерю!

Тонкий пожал плечами и стал укладываться. В конце концов, чего хотел, он добился: Ленка с Жозей сейчас уйдут и запрут его одного, дальше – дело техники. Лишь бы Патрик оказался в номере. Интересно, Жозя и правда знает, сколько овец можно насчитать за три часа (или на сколько они там уходят?), и может проверить, считал их Сашка или нет?

У Тонкого было полно времени, пока гувернантка с Ленкой собираются, и он стал вычислять, с какой скоростью засыпающие люди считают овец. Лег, засек время… Первые две овцы проскочили быстро, наверное, по секунде на каждую. Третья была старая и нерезвая, на нее ушло две секунды.

Разговоров не было слышно. Только возня Ленкиных и гувернанткиных сборов: «Шарк!» – Ленка застегнула «молнию» на сумке, «Цок-цок!» – Жозя надела туфли. «Бум! Чик-трак!» – все ушли и заперли Сашку одного.