Мария Некрасова: Толстый – спаситель французской короны

– Какая связь? – не понял Тонкий.

Петька дипломатично промолчал, и тогда до Сашки дошло: какой репертуар, такие и поклонники…

– Познакомь нас, – попросил он. Объясниться с дедушкой не помешало бы.

– Заходите после завтрака, – пожал плечами Патрик. – Если Жозя отпустит. А то давайте все к нам.

Сашка согласился и побежал к своим. Надо обрадовать Ленку. Она ведь вела себя еще глупее. В Амбуазе с визгом бегала от «привидения», на балу истерику закатила. Она будет очень рада, что Леонардо живой.

– Ты куда? – крикнул ему в спину Патрик. – А фотки показать?

– После завтрака, – отмахнулся Тонкий и прибавил скорость.

Нельзя сказать, чтобы Ленка обрадовалась новости, но среагировала бурно. Говорить о призраках при Жозе не стоило, Тонкий просто показал сестре фотки, и она поняла:

– Черт, а я как дура от него бегала!

– Где? – заинтересовалась Жозе-фу, непонимающе глядя на снимок. С фотки на нее глядел призрак, а на заднем плане спокойно стояла Ленка, и не думая бежать. – Элен, ви прекрьясно вьиглядите! – оценила Жозя.

Но Ленка, забыв о конспирации, гнула свое.

– А ты тоже хорош: «Призрак Леонардо да Винчи!» – передразнила она Сашку, но тут же осеклась: – Ну да, действительно похож…

Жозя еще раз глянула на снимок и оценила:

– Это наш сосьед. Он двьойник великьий худьожьник.

Тонкий закивал:

– Знаем. Он звал к себе после завтрака. Пойдем?

Жозе-фу сразу согласилась.

Дедушка-непризрак обрадовался Жозефе и Ленке как родным. На Тонкого поначалу косился и, по глазам было видно, мысленно примерял на него винни-пуховскую пижамку. Но Сашка показал свои рисунки, спросил что-то о Леонардо да Винчи, и ледок был сломан. Заказав в номер чаю с крекерами, непризрак стал рассказывать о первых годах эмиграции и о своем сходстве с Леонардо.

История смахивала на бестселлер из серии «Приключения шизиков за границей».

– Мы в Москве жили на Баррикадной, – рассказывал дедушка. – Просыпаемся ночью – стреляют. – Он многозначительно посмотрел на гостей и разъяснил: – Осенью девяносто третьего, когда путч начался. Одна очередь к нам в окно влетела – пять пуль, хватило бы на всю семью. Хорошо, мы были в другой комнате. Я и говорю Петькиным родителям: «Вы как хотите, а внука я спасу». У него тогда голос был, думали, прилетим в Париж, сделаем из Петюни поп-звезду…

– Трудно было? – спросила Ленка.

Дедушка кивнул:

– Я посуду мыл в ресторане. Как-то поехали мы в Амбуаз, а тут, как волшебник из сказки, подбегает ко мне менеджер и приглашает на работу. «Вам, – говорит, – только волосы и бороду подлиннее отпустить, будете у нас Леонардо да Винчи. Туристов будем с вами фотографировать на память». Я подумал, а что? У нас ведь по Красной площади ходят всякие Ленины, Сталины. Что я, хуже?

– Значит, вы в Амбуазе работаете! – понял Тонкий.

– Работал, – поправил Леонардо. – Уволили недавно. Да не очень-то и хотелось, – непонятно добавил он.

– Вы лучше расскажите, что в Москве делается, – перевел разговор Петька.

Тонкий не очень-то интересовался политикой и стал рассказывать, какую музыку слушают, какие книжки читают, как ходят в школу без формы и так далее. Но Петька был в восторге. Он все время перебивал, вскрикивая: «Надо же! А в мое время…» И, как столетний дед, рассказывал, что читали и слушали в его время. Тонкий подумал, что, наверное, нелегко так отстать от жизни родной страны. Для этого надо жить на облаке. Или во Франции.

С Ленкой Патрик не то чтобы помирился, но и ругаться не стал. Под присмотром Жози и дедушки не очень-то поругаешься, да и мириться – приятного мало.

Но день прошел не зря: начинающий сыщик Александр Уткин убедился, что призрак – на самом деле не призрак, а дедушка Патрика, что дедушка работал в Амбуазе, что сейчас уволен, но продолжает ошиваться рядом и не хочет рассказывать историю своего увольнения. И в ту ночь они с Ленкой видели его у Амбуаза. А наутро по ящику показали порезанную койку. Есть у Тонкого этот недостаток, чуть что – сразу начинает подозревать всех подряд. И все же… Дедулю видели в нужное время в нужном месте. И с администрацией у него нелады… Вполне по-русски – тебя уволили, а ты что-нибудь сопрешь или попортишь на бывшем месте работы, и сразу на душе полегчает.

Они проторчали у Патрика и его деда до вечера. Жозе-фу велела воспитанникам идти в номер, а сама пошла зачем-то вниз. Тонкий с Ленкой плюхнулись на диван и стали зевать. До ужина еще целый час, делать решительно нечего. Пользуясь паузой, Тонкий вытряхнул на свет верного крыса (пусть побегает, пока Жозя не видит). Вслед за крысом вытряхнулось и его гнездо. Очередная партия визиток, платки, тряпки… так, минуточку! Тонкий вынул из общей кучи кусок желтой тряпки и повертел в руках. Знакомая тряпочка! Нет, не может быть… Но во всей гостинице – ни одной занавески, только жалюзи. И цвет… Тонкий достал газету с репортажем о вандализме и уставился на фотографию – оно! Точно оно! На крупной, четкой фотке были видны мельчайшие ворсинки ткани и ваты. Да, тряпка из гнезда верного крыса оторвана от королевской койки!