Мария Некрасова: Толстый – спаситель французской короны

Тонкий вспомнил, как поехал в Амбуаз в то самое утро, когда Франция только узнала о вандале. Замок был оцеплен, за ограждением стояла эта кровать, ее снимали для телевидения, а потом утащили обратно в замок. Туристов за ограждение, конечно, не пустили, но к крысам человеческие запреты не относятся. Толстый тогда еще не был обнаружен и скорее всего сидел в рюкзаке. То есть, получается, выпрыгнул из рюкзака, откусил себе тряпочку и в рюкзак же запихал.

– Вандал ты, Толстый! – сказал Сашка и щелкнул верного крыса по носу.

Ленка забилась в свою комнату и разглядывала какой-то модный журнал (Жозе-фу натащила вместе с газетами), и Тонкому было не с кем разделить свое открытие. Он положил тряпочку перед собой и рассматривал. Перевернул другой стороной и… нет, господа, это уж слишком. Сколько там лет этой ткани, были тогда чернила или нет, Тонкий не знал. Но цифры на штампе гласили – 1999! Может, это, конечно, и номер (Тонкий не мог прочесть надпись по-французски на том же штампе), но почему-то казалось, что не номер это, а год! Ткань эта выпущена в 1999 году какой-то французской ткацкой фабрикой. Значит, либо он ошибся (что вряд ли) и ткань не с кровати, ЛИБО КРОВАТЬ, КОТОРУЮ В ТОТ ДЕНЬ ПОКАЗЫВАЛИ ЖУРНАЛИСТАМ, БЫЛА КОПИЕЙ!

За дверью послышались шаги. Тонкий сгреб в рюкзак верного крыса, а тряпку сунул под нос вошедшей Жозефе:

– Мадемуазель Жозефа, что написано?

Жозя рассеянно поднесла тряпку к глазам:

– Ткьяцкайя фабрика «Лилия», Пари, 1999 год. Зачемь это фам, Александр?!

Тонкий рассеянно покачал головой:

– Просто спросил, – сунул тряпку в карман и плюхнулся на диванчик. Получается, вандал резал копию? Но тогда бы музейная администрация об этом знала и не стала бы поднимать столько шума. А она подняла, и, как пишут в газетах, завтра мебель повезут реставрировать. Что же, реставраторы будут как дураки восстанавливать копию? Нет, проще новую сделать.

Что-то странно это.

Ежедневно взрослые пишут, издают и потребляют кучу ненужной справочной литературы. «Как избавиться от улик?» – да Сашке бы найти хоть одну по делу Леонардо, а они избавляются! Или еще хуже: «Как избавиться от крыс?» А вот на волнующий Сашку вопрос: «Как избавиться от гувернантки?» – почему-то не написано ни одной взрослой книжки. Хотя бы на несколько часов избавиться, чтобы пошпионить с Патриком в Амбуазе… Сегодня, когда койку повезут на реставрацию, надо подослать Патрика к реставратору, и пусть он вроде невзначай спросит: неужели проще отреставрировать копию, чем сделать новую?

Самый простой способ – запереть. Даже если оскорбленная Жозе-фу настучит маме (хоть это и непедагогично), мама не станет срываться из Парижа только для того, чтобы поучить детей правилам хорошего тона… Она просто закажет по Интернету обратные билеты в Москву на завтра. И полетит начинающий оперативник Александр Уткин, как фанера над Парижем, прямехонько домой. И не дотянет до конца тура, не раскроет дело вандалов… Сашка мысленно дополнил название учебного пособия, которое он обязательно напишет, когда сам станет взрослым. Теперь оно звучало так: «Как избавиться от гувернантки, не рассердив маму?»

Способ второй – испытан. Один из воспитанников должен притвориться больным, чтобы переключить на себя гувернанткино внимание. Тогда второй воспитанник может спокойно… стоп! Опять не то. Помнится, когда воспитанник Тонкий прикидывался больным, его разоблачили, заперли в наказание, а сами ушли гулять с воспитанником Ленкой. Правда, воспитанник Тонкий в тот день вылез через номер Булщита и обрел свободу…

Если бы Тонкий был ученым или хотя бы учился в физико-математической школе, он бы крикнул: «Эврика!» Но Сашкина любимая школа была самой обыкновенной, поэтому он ничего не крикнул, а только натянул на уши одеяло и, довольный, собрался уснуть. Задача была решена! Тонкий подумал и присудил себе Нобелевскую премию за такой сложный научный труд.

Завтра он будет ужасно себя вести! Не настолько ужасно, чтобы Жозя настучала маме, но настолько, чтобы заперла его в номере. Одного. Тогда он вылезет испытанным путем…

С утра Тонкий первым делом устроил потоп: вдохновленный своим планом, он так активно умывался, что забрызгал всю ванную и Ленку, которая на пятой минуте начала ломиться в дверь – тоже хотела умыться. Жозе-фу посмотрела, брезгливо стряхнула воду с ботинок, но ничего не сказала.

Вторым делом Сашка свистнул Жозины бигуди и накрутил косматый коврик у кровати. Жозе-фу сдержанно хихикнула, покачала головой и без тени сердитости велела убрать. Что за народ, эти взрослые! Когда нечаянно делаешь что-нибудь не то – они и в номере одного запрут, и пригрозят маму выписать из Парижа; а когда злишь их нарочно…