Николай Поливин: Кит - рыба кусачая

— Красиво-то как! — воскликнул Генка.

— Да, сработано знаменито! По-русски!..

В устах отца это звучит как высшая оценка. Олег Георгиевич слово работа всегда произносит с благоговением. Специалист на все руки, лучший в области полиграфист, он знает истинную цену этому слову. И Генка, пропуская каждую буковку через сердце, повторяет вслед за отцом:

— Уж точно, сработано знаменито!..

Хороша матушка-Волга июньской порой, особенно в утренние часы! Пушистое, легкое солнце, вынырнув из-за горизонта, играючи, без всякого усилия, набирает высоту. Как веселый школяр, оно поскакивает по кронам низкорослых акаций и стройных тополей, по крышам многоэтажных домов и заводским трубам. Ажурный мост, переброшенный через Волгу, кажется невесомым. Под него то и дело подныривают шустрые баркасы, похожие на водяных жуков.

Генка напряженно всматривается вдаль, он задался целью первым «засечь» серебристый челнок «Ракеты», пришпиленный кормой к пенной дорожке.

И все-таки папа оказался более зорким, а может, просто более внимательным.

— Летит! — объявил он.

— Где? Где она?! — Генка мигом взобрался на толстый чугунный кнехт. — Вижу!.. Как стриж — на бреющем!.. Вот это скоростишка!..

— Да, моторы у нее сработаны дай бог! — Олег Георгиевич дернул себя за мочку маленького розового уха, — силища-то, силища какая!..

Полет ракеты и в самом деле великолепен. Серебристое, дельфинье тело корабля как бы парит над водой. Лишь кончик кормы соприкасается с пенной папахой здоровенного ревущего буруна.

— Эхма! — завопил Генка. — Минута — километра как не бывало!..

«Ракета», поравнявшись с причалом, резко уменьшила ход и сразу же всем корпусом осела на воду. И тогда Муха разглядел на серебристом борту ее скучный номер — «308».

«Ракета» мягко привалилась к причалу. Матросы положили сходни, и пассажиры с сумками и котомками в руках хлынули на берег.

«Названия, что ли, интересного не смогли придумать? — С обидой и недоумением Генка продолжал таращить глаза на нос корабля. — Назвали бы, скажем, «Брат космоса» или «Покоритель Центавра», а то... «308»!.. А еще говорят, что на флоте работают сплошь романтики!.. Однако как бы мне не проворонить Кита!» — И Муха все свое внимание переключил на пассажиров. Среди них он пытался найти своего двойника, паренька, примерно одного с ним роста и телосложения.

— А это не он? — в сто первый раз спросил Генка отца, кивая на худенького конопатого парнишку.

Олег Георгиевич в ответ лишь хитро улыбался:

— Я же тебе обрисовывал Костю.

«Обрисовывал?! А сам всего-то и сказал, что Костя — паренек особенный и что его ни с кем не спутаешь! Вот и угадай по таким признакам!»

И все-таки Генка распознал своего двоюродного брата по доброй «папиной» улыбке, с которой высокий круглолицый юноша подошел к ним.

— Здравствуйте, дядя Оля! — сказал юноша, протягивая крупную руку Генкиному родителю.

— Кит?! — подскочил Муха и тут же поправился: — Костя?

— А ты — Гена? Сын дяди Оли и, значит, мой брат! — Приезжий прямо-таки расплылся в лучезарной улыбке. За плечами Кита топорщился внушительных размеров мешок. «С рыбой», — по запаху определил Генка. В руках приезжего покачивался старенький, ободранный баул. — Узнаете? — спросил Кит, указывая взглядом на баул.

— Неужели мой, фронтовой? — удивился Олег Георгиевич.

— Он!

Между дядей и племянником начался тот прерывистый взволнованный разговор о близких и знакомых, который возникает в подобных случаях. А Генка тем временем пристально изучал волжского богатыря.

«Кит! Настоящий Кит! — восторгался он, — пятнадцать лет, а рост сто восемьдесят два, не меньше! А плечи?! Таким сам Поддубный мог бы позавидовать! Если бы такого да еще поднатаскать по самбо, он не то что с Петухом или Сомом — со всеми отчаюгами Морянска одним мизинцем справиться смог бы».

А Олег Георгиевич все продолжал допытываться:

— Так, значит, мама по-прежнему воюет на рыбозаводе? Хорошо. А бабка Прасковья? Жива? Ну и ну! Наверное, уже за сотню перевалило.

— В мае сто девять минуло...

— Гляди ты?! Небось и газеты все еще почитывает без очков?

— Читает...

— Послушай, Кит, а от вашей Лужи до Каспия далеко? — встрял в разговор Генка.

— Не-е... Верст двадцать, не боле.

— Ну, гвардия, потопали домой, а то мама нас и без того заждалась, — подмигнул Генкин папа. — А нерешенные проблемы мы за столом решим.

Муха уцепился за Костин баул:

— Давай помогу!