Ежи Брошкевич - Тайна заброшенной часовни

— Иди за шоколадом, Брошек. Пацулка — великий человек, — с уважением произнесла Ика.

Брошек покорно вышел, вернулся, и через минуту на веранде послышалось веселое чавканье. Правда, поглядев на Влодека, Пацулка понял, что грядет выступление оппозиции. Но только пожал плечами — мнение Влодека его не очень-то интересовало. Пускай говорит, что хочет — великий человек свое дело сделал и может спокойно удалиться. Он подал идею, а они пускай ее подхватывают, развивают и уточняют.

И великий человек встал, засунул пеликана в карман и ушел.

Влодек цинично рассмеялся.

— Хе-хе-хе! Дети! Дети позволили щенку себя обдурить. Младенец провел сопляков на мякине.

— Ика, — поинтересовался Брошек, — кто это там тявкает?

— Не знаю, — рассеянно ответила Ика. — Мне кажется, кто-то мяукает.

Влодек встал и оглядел остальных с высоты своих 174 сантиметров. Он был взбешен. Так взбешен, что даже смеяться больше не мог, и губы у него побелели. Катажина с замиранием сердца подумала: «Как он красив!» А Влодек смотрел на всех с глубокой убежденностью в собственной правоте.

— Я думал, — сказал он, — что буду проводить каникулы в обществе интеллигентных людей. Простите, я ошибся, sorry. Никто здесь не тявкает и не мяукает. Просто некто пришел в ужас от уровня умственного развития своих приятелей. Когда опомнитесь, не сочтите за труд сообщить об этом нижеподписавшемуся. Быть может, он позволит себя умолить и вернется. Хотите знать, кто вы? Silly kids [4] Глупые дети (англ.). !

— Oh, darling [5] О, дорогой (англ.). , — пролепетала Катажина. — Как ты можешь?

— Глупые сопляки! — с яростью подтвердил Влодек.

— Ты так думаешь? — спокойно поинтересовался Брошек.

— Да, я так думаю!

Влодек повернулся и хотел было уйти, но Ика встала у него на пути.

— Минуточку, — сказала она. — Во-первых: если уж ты не можешь обойтись без английских слов, позаботься о своем произношении. У меня хоть и нет слуха, но уши уже болят. И во-вторых: мало просто есть — нужно уметь выбирать здоровую пищу, мало просто жить — нужно уметь жить с людьми, мало просто думать — нужно научиться думать разумно.

— Для кого предназначена сия речь? — спросил Влодек.

— Для тебя, you ass [6] Осел (англ.). ! — с безупречным произношением пояснила Ика. — По твоему мнению, идея, которая всем показалась колоссальной, — полная чепуха. А по нашему мнению, эта чепуха гениальна. Давай проверим. Устроим суд. Ты будешь обвинителем, мы с Брошеком — защитниками, а уважаемый всеми Альберт нас рассудит. Правда, она на твоей персоне чуток сдвинулась, но, надеюсь, способности мыслить еще не утратила.

Катажина надула губы.

— В этом обществе не я одна сдвинулась, — сказала она. — Могу назвать по крайней мере еще двоих.

Брошек поперхнулся, а Ика закашлялась. Но Катажина была незлопамятна и больше к этой теме не возвращалась.

— Тем не менее я готова вас рассудить, — добавила она тоном заправского судьи.

— Это может быть любопытно, — пробормотал Влодек. А поскольку он осознал, что несдержанность не очень-то вяжется со сложившимися у него представлениями о неизменном хладнокровии истинных джентльменов, то, прежде чем приступить к развенчанию Пацулкиной идеи, поклонился присутствующим и сказал: — Прошу меня извинить за мое недавнее поведение.

И при этом улыбнулся так чарующе, как умел только он один.

«Как у него это получается?» — невольно подумала судья Альберт.

Пацулка тем временем заглянул в кладовку: у него появилось ощущение, будто он о чем-то забыл. В кладовке его осенило, что забыл он про второй завтрак, а поскольку — вопреки видимости — судьба чужих желудков была ему далеко не безразлична, он отрезал от буханки аппетитного деревенского хлеба сеть толстых ломтей. Намазав их маслом и положив сверху по куску сыра, он отнес два бутерброда Икиным родителям (отец, утонувший в своих бумагах, пробормотал: «Да, да… сейчас иду, дорогая», — а мать, погруженная в чтение толстой книги, сказала: «Спасибо, доченька!»), а пять оставшихся притащил на веранду. Чтобы не перепутать, на каком из бутербродов самый толстый слой масла и самый большой кусок сыра, он украсил его несколькими кусочками своего шоколада, а именно: двумя квадратиками молочного и тремя — горького.

Когда Пацулка появился на пороге веранды, Влодек как раз заканчивал вступительную речь. Его молодой бас впечатляюще вибрировал и звенел не хуже колокола.

— …и потому, Высокий Суд, — вибрировал и звенел Влодек, — я считаю, что это ребячество, то есть мура, то есть дикая чепуха. Предложенная нашим коллегой неосуществима, и сейчас я вам это докажу. Первое. Каким образом вы намерены объявить по радио или в печати о том, что в нашей часовенке хранятся сокровища, которые могли бы привлечь циничных преступников? Второе. Я не вижу технических возможностей устроить в указанной часовне мало-мальски эффективную ловушку для вышеупомянутых преступников. Третье. Я не вижу физических возможностей для поимки вышеназванных преступников в том случае, если они будут, например, вооружены. Или если сюда нагрянет целая банда. Ко всему прочему никому не известна, — с торжеством заключил он, — степень упомянутого в печати цинизма.