Евгений Некрасов - Блин, победитель мафии

Блинков-младший так шел и поглядывал на лысого Витю.

А лысый Витя ехал за деревьями по своей дорожке и поглядывал на Блинкова-младшего.

Не узнать его лысый Витя не мог. Когда продавал у метро ворованные цветы из Ботанического сада, всегда узнавал и отворачивался. Но тут изо всех сил постарался и не узнал. А раз в оранжерее побили стекла и Ботанический сад был, можно сказать, на осадном положении, лысый Витя решил, что обычных криков издалека будет мало. Он соскочил со своей трещалки, схватил из кузова грабли и побежал за этим подозрительным типом Блинковым-младшим.

— Пойма-а-ал!!! — крутя граблями над головой, орал на весь Ботанический сад лысый Витя. Хотя не поймал и так особенно ловить не рвался, судя по тому, что, подбегая к Блинкову-младшему, он явно снижал скорость.

Блинков-младший остановился, и лысый Витя еще притормозил. Он перебирал ногами почти на месте.

— Бежи, — приказал лысый Витя, замахиваясь граблями.

Вид у него был очумелый, как будто особо вредный служитель и сам не знал, что творится у него в голове. Возьмет и приголубит граблями. А после скажет — обознался.

Блинков-младший посмотрел на грабли. Грабли были с восемью зубцами, отполированными о землю до зеркального блеска.

Повернуться бы и пойти, не обращая на лысого Витю никакого внимания. Это было бы мужественно и красиво. Но глупо. В спину-то он точно приголубит. Не упустит такой замечательной возможности.

Лысый Витя не понимал средств морального воздействия, всех этих красноречивых взглядов и молчаливого достоинства. Молчит, считал лысый Витя, значит, нефига сказать. А смотрит, потому что боится врезать. Кстати, князь Голенищев-Пупырко-младший, который считал точно так же, на блинковском бы месте отобрал у лысого Вити грабли и с особым цинизмом эти же грабли обломал бы ему о спину. Лысый Витя был мелкий мужичок, и Князь бы справился.

— У меня газовый баллончик, — сказал Блинков-младший, показывая из кулака оранжевый багажник машинки. — Только подойди…

Лысый Витя опустил грабли.

Лысый Витя далеко, по дуге, обошел Блинкова-младшего.

Лысый Витя снова поднял грабли, для пробы крутанул ими в воздухе и убежал, вопя свое «Поймал!!!»

Из уважения к Витиному возрасту Блинков-младший подумал, что кто-то из них двоих спятил. А мог бы и точно, без этой вежливой неопределенности, сказать, кто именно.

Хотя Николай Александрович строго-настрого запретил воображать из себя сыщика, Блинков-младший воображал. Ничего не поделаешь, если само получается.

Он воображал, как преступники крались вдоль аллеи хвойных, прячась за стволами лиственниц и плохо принявшихся кедров. По дорожке они бы не пошли. Аллея прямая, их издалека было бы видно.

Он, конечно, не настолько воображал, чтобы ломиться следом за этими злоумышленниками по кустам боярышника. Боярышник был колючий и рос почти вплотную к хвойным, чтобы забирать у них лишнюю воду.

Но все-таки он поглядывал на этот боярышник. И нашел улику.

На кусте, как будто специально повешенный, красовался серый форменный галстук с резинкой. У мамы было полно таких же, только зеленых, и она не знала, куда их девать, потому что ходила в штатском. Точно форменный был галстук, а не просто похожий. И висел в таком месте, где нормальному человеку делать нечего.

Блинков-младший осторожно потянул за галстук. Галстук плотно сидел на колючках, и когда Блинков-младший потянул сильнее, в ткани поехали нитки. Здорово его нанизали. С разгона. Так, что разогнулся крючок, сцепляющий резинку.

Кто-то очень быстро бежал в этом форменном галстуке. Милиционер или, может быть, железнодорожник. Или переодетый преступник.

Ботанический сад как вымер, все были у оранжереи субтропических растений. Там, за поворотом аллеи, время от времени звенело стекло. Наверное, вынимали из рам осколки.

Блинков-младший осторожно снял улику с колючек и спрятал в карман. Как начитанный подросток, он, само собой, пожалел, что у него нет полиэтиленового пакета. С уликами ведь как? Увидел — и сразу в пакет ее, чтобы сохранить запах. А если таскать улику в кармане, какая-нибудь служебная собака может потом решить, что это твоя улика. И ничего собаке не докажешь, потому что улика пропитается твоим запахом.

В оранжерею не пускали. Поперек входа стоял милицейский «Уазик» с включенной бормочущей рацией. Милиционеров не было видно. Снаружи мелькали синие халаты технического персонала и белые — научных сотрудников. Хотя как сказать — снаружи, когда у оранжереи не было «внутри»? Она вся оказалась снаружи — просто кусок сада, где почему-то растут пальмы, бамбук, лимонные деревья и прочее, что в средней полосе расти не должно. И не будет расти. Умрет с первыми заморозками, а кое-что и раньше, с первым холодным дождем.