Владимир Кузьмин - Звезда сыска

Мы с дедушкой воспринимали все более чем спокойно, пока еще не до конца осознавая, что это касается именно нас, на остальных все эти речи производили сильное впечатление. Дедушка, правда, задал пару вопросов банкиру и согласился открыть счет в местном банке.

После этого слово вновь перешло к нотариусу.

— Позвольте мне огласить еще один документ, поступивший в нашу контору. Не стану полностью зачитывать, ибо мне самому не сразу удалось добраться до сути, которая сводится к очень простому: госпожа Дарья Владимировна Бестужева официально получает право на ношение наследных титулов своего отца и своей матери — графиня Бестужева баронесса фон Нолькен. А документ извольте принять. На сем моя миссия завершена. Но готов ответить на любые вопросы, хотя и полагаю, что они скорее возникнуть позже, чем прямо сейчас.

— Дожил, — неожиданно заворчал дедушка. — Внучка мало того, что миллионщица, так еще и графиня, и баронесса.

— Так мы тоже привыкли ее считать Дашенькой Кузнецовой, — воскликнул Александр Сергеевич. — Впрочем, я уверен, что душевных качеств своих она не растеряет.

— А я позволю себе попросить ее воспринять все случившее правильно, — сказал господин полицмейстер. — Уверен, что наследством вы с Афанасием Николаевичем распорядитесь разумно. А что касается титулов, то прошу вас, Даша, помнить — титулы эти не пустой звук, а свидетельство заслуг ваших предков. А вы, Афанасий Николаевич, теперь уж обязаны терпеть. Мы обо всем распространяться не станем, но шило в мешке не утаить, а значит, скоро все это станет известно всем да каждому.

Дедушка перестал делать хмурый вид и радостно ответил, что он благодарен всем за то, что нам помогли решить вопросы, которые ему уже стали казаться нерешаемыми.

— Это вы в первую очередь Ивану Порфирьевичу спасибо скажите, — указал полицмейстер на товарища прокурора. — Да его столичному другу. Страшный, видать, человек, что смог такое решение вопросов столь быстро устроить.

— Да страшен он единственно тем, что за версту видит любую неправильность в соблюдении законов, не говоря уж об их нарушении, — сказал товарищ прокурора. — Да еще тем, может, что умеет такие слова найти, на это указывая, что у любого возникает срочное желание все быстро исправить.

Тут посыпались поздравления вперемешку с нашими изъявлениями благодарностей. Оказалось, что нотариус и банкир тем временем успели потихоньку нас покинуть.

— Ну что, Даша, понравились вам сюрпризы? — спросил меня господин полицмейстер.

— Настолько понравились, что и я, вернее мы с Петром Александровичем, желаем вам сюрприз преподнести, — сказала я, переглянувшись с Петей. — Давайте все вместе пройдем совсем недалеко. Уверяю, что всем будет очень интересно.

— Да куда же вы нас зовете? — удивился Дмитрий Сергеевич. — По правде, так я вашим сюрпризам и рад, и боюсь их одновременно до оцепенения.

— Бояться ничего не стоит, — успокоила я его. — А идти совсем недалеко. В часовню, что на Базарной площади, как раз напротив вашего полицейского управления.

— Ну что, господа? — обратился ко всем полицмейстер. — Не станем обижать графиню отказом?

Все согласились, что этого делать не следует, и вскоре уже мы подходили к часовне Пресвятой Иверской Богоматери.

Часовня была мала, так что от нас там сделалось тесно. Мужчины сняли фуражки, стали креститься и кланяться единственной в ней иконе Божией Матери. Была та икона ростовой, то есть в рост человека. Изображение Богородицы, писанное на доске, было украшено серебряным окладом. Я подошла почти вплотную к иконе и повернулась к дедушке:

— Ты сказал, что Михеич просил тебя поклониться именно этой иконе?

— Говорил, и просьбу ту я уже исполнял.

— Так и я поклонюсь.

Я встала на колени и склонила голову. Нижняя часть оклада оказалась как раз против моих глаз, стало видно, что он не прилегает к доске вплотную и есть между ними зазор. Я мысленно попросила у Богородицы прощения за свой поступок и, сунув руку в тот зазор, нащупала там небольшой кожаный мешочек и извлекла его.

— Вот, господа, — сказала я, вставая с колен, — оказалось, что слова Михеича, про которые мы с дедушкой только что вспоминали, не были просто словами. Я, грешным делом, о них забыла, а вот Петя не забыл.

Петя при этом не застеснялся как обычно, а неожиданно заулыбался. На фоне закаменевших и вытянутых от удивления лиц остальных присутствующих эта улыбка смотрелась особенно жизнерадостно.