Жорж Байяр - Мишель и затонувшее сокровище

Пробираясь среди развалин, Мишель наткнулся на кучу обломков, которые загромождали ведущую в погреб лестницу. Мальчик принялся расчищать проход. Хорошо еще, что в воде все тела, как известно, весят меньше, и таскать камни было не очень тяжело. Но острые края сильно затрудняли работу; Мишель исцарапался и боялся серьезно поранить руки, тем более что кожа на них размякла от воды.

Он работал, потеряв всякое представление о времени, и лишь следил за своим дыханием. «Медленнее, медленнее, не расходовать воздух зря», — говорил он себе.

К счастью для мальчика, несколько больших камней закупорили проход, не дав обломкам осыпаться в погреб. Когда Мишель убрал последний камень, его ожидал приятный сюрприз: погреб был почти пуст, а он уже приготовился было расчищать его…

При свете фонарика — мальчик положил его на ступеньку, пока таскал камни, — он осмотрел подвал, повернулся спиной к лестнице, подплыл к противоположной стене и, пользуясь вместо метра киркой — он еще вчера измерил ее, в ней было метр двадцать, — определил указанное Селестеном место.

Отбить камни киркой не удалось, и Мишель взялся за молоток и долото. Известь поддалась довольно легко, но, увы, радоваться ему пришлось недолго.

Камни были плотно пригнаны, друг к другу; на поверхности стены, правда, швы между ними были достаточно широкими, однако чем глубже, тем сильнее затрудняли работу обломки гранита, которыми была укреплена кладка.

Вскоре Мишель почувствовал усталость. Дышать стало тяжело. Решив, что на первый раз довольно, он положил инструменты на пол, взял фонарик и поплыл под самым сводом, почти на ощупь ища лестницу. Добравшись до нее, мальчик оттолкнулся ногами, чтобы выбраться из погреба, но…

От неожиданности Мишель едва не выронил фонарик. Какая-то сила держала его, не пускала наверх! На минуту или две он запаниковал: принялся вырываться, колотя руками и ногами так отчаянно, что вода стала мутной от ила, тонким слоем покрывавшего камни.

«Спокойно, Мишель, спокойно, — сказал он себе наконец. — Дышать ты можешь, значит, тебе ничего не грозит…»

Одна рука у него была занята фонариком; бросить его он не мог. Теперь Мишель заставлял себя действовать осторожно, двигаться не спеша, без паники. Он сдвинул к запястью шнурок, на котором висел фонарик. Теперь луч света не падал прямо на лестницу, но это было уже неважно. Мишель ощупал каменную кладку свода, и рука его наткнулась на выступ. Ему даже стало стыдно за свой страх. Всему виной было разыгравшееся воображение плюс усталость. Баллоны просто-напросто наткнулись на выступ, потому он и не мог сдвинуться с места! Мишель опустился пониже и поплыл вперед.

На этот раз, сжимая фонарик в руке, он взобрался по лестнице на четвереньках, держась подальше от свода. Каким облегчением было снова свободно двигаться!

«Удивительное все-таки ощущение, когда плаваешь под водой, как рыба, — подумалось ему. — Если бы не надо было экономить воздух, я еще обследовал бы дно…»

Он все же позволил себе проплыть метров двадцать по руслу Гамба — и с удивлением обнаружил, что вода там холоднее, а течение горной речки осталось очень быстрым.

Мишель вернулся к разрушенному мосту; ему казалось, будто он парит над землей, как это бывает во сне. Выплывая на поверхность, он снова сделал несколько глотательных движений — и даже не почувствовал перепада давления. Плоскодонка качалась на воде метрах в двадцати от него.

Завидев Мишеля, Даниель и Артур тотчас направили суденышко к нему. Мальчик не спеша поплыл навстречу; он повернул рычажок, перекрыв подачу воздуха, вынул изо рта загубник, с удовольствием вдохнул утреннюю прохладу и снял маску.

Забравшись в лодку, Мишель освободился от ремней и снял акваланг. Он поежился: дул легкий ветерок. Артур поспешно накинул на друга полотенце и принялся растирать ему спину.

— Ну как? — спросил он.

— Отлично!

— Удалось что-нибудь сделать?

— Кладка скреплена известью, я начал расчищать швы, но вынуть камни будет нелегко… А долго я там пробыл?

— Двадцать одну минуту, — ответил Даниель.

— Всего?! Я был уверен, что прошел час, а то и больше! — удивился Мишель, стуча зубами от холода.

Мартина взялась за акваланг.

— Теперь я, — сказала она.