Владимир Кузьмин - Игра на изумруд

– Ну так что? Встречаемся у цирка? – спросил гимназист.

– А вам можно?

– Вы опять про устав? В цирк на дневное представление гимназистам можно, хотя это и не поощряется. Но ведь епископ обещал мне защиту от его превосходительства господина инспектора народного образования? Грешно не воспользоваться!

Цирков в городе было два. Один, тот, что на базарной площади, использовался только в теплое время года по причине отсутствия печей. Другой, на углу Спасской и Монастырского переулка, был способен работать и зимой. Вот и сейчас там выступала труппа с обезьянами, которые нас мало интересовали, и с карликом Гошей, ради которого мы и собрались посетить представление.

Народу подле цирка собралось немало, так что появилась надежда, что представление будет неплохим и мы как минимум не станем жалеть, если ничего толкового из затеи с карликом не выйдет.

Петя обрядился в тулупчик и картуз и в таком виде ждал меня, стараясь не поворачиваться ко мне лицом. Кажется, хотел меня разыграть, но я из вредности не стала ему подыгрывать, а подошла к нему со спины и сразу спросила:

– Вы уже интересовались по поводу билетов? А то вон сколько публики набирается?

– А Шерлоку Холмсу всегда удавалось обмануть своими маскарадами доктора Ватсона, – без особого разочарования сказал Петя. – Билеты я уже приобрел. В ложу.

– Можно было бы и поскромнее места выбрать.

– Извините, никак не мог-с! Я с барышней! – кого-то передразнил мой кавалер. – Изволите пройти в ложу или посетим буфет?

– Сразу после обеда в буфет? Пойдемте уже в ложу.

Ложа, рассчитанная на шесть персон, оказалась пуста. Я чуть было не начала подозревать, что Петя выкупил ее полностью, но потом поняла, в чем причина: представление давалось днем, а публика, привыкшая к ложам, обычно посещает цирк по вечерам.

Петя галантно пододвинул для меня стул, сел рядом и извлек из кармана коробочку монпансье.

– Угощайтесь, мадемуазель. Мне для вас ничего не жалко.

Оркестр, составленный сплошь из знакомых по театру музыкантов, заиграл марш, и начался парад-алле. Мы сосали леденцы и смотрели на арену. Ждали карлика Гошу.

Раньше, в Москве, мы нередко бывали в цирке. В нашем кругу, как это принято говорить, к цирку относились снисходительно, называли его простонародным развлечением, а иногда плебейским. Если переводить с латыни, то получится одно и то же, но последнее слово звучит более резко. Тем не менее почти все посещали цирковые представления. Реже, чем театр или оперу, но все же посещали.

Мы с папой цирк, можно сказать, любили. Единственное, что мне не нравилось, – это карлики. Они редко что-то умели делать на арене, а если умели, то сильно уступали акробатам, жонглерам и другим артистам. Вот и выходило, что их выпускают к зрителям исключительно по причине физического уродства. Мне от этого становилось их самих жалко, а смотреть, как они выступают, неинтересно. К моему огромному удовольствию, карлик Гоша оказался совсем не таков. Он неплохо выполнял многие трюки, а то, что они получались не столь ловко, как у других артистов, шло ему на пользу. Потому что Гоша был клоуном. Рыжим [15]коверным клоуном, выступающим в паре с белым клоуном по имени Андрюша. Андрюша старался казаться солидным и умным, а Гоша открыто валял дурака, но оказывался всякий раз умнее.

– Здравствуйте, Андрюша, – закричал Гоша, появляясь на арене.

– Ой, – пугался белый клоун. – Здравствуйте, Гоша. А я смотрю, вы ли это, не вы ли?

– Я не выл, – заявлял рыжий.

– Да я же не сказал, что вы выли, я просто сказал: вы ли, не вы ли? Не был уверен, что это вы.

– Тогда кто же выл?

Они долго препирались, и в результате Андрюша совершенно запутывался и соглашался с тем, что выл, скорее всего, он сам. Публика каталась со смеху.

Такими шутками они заполняли время для подготовки к очередному номеру. А один раз Гоша спросил Андрюшу, сколько, по его мнению, будет пятью пять.

– Тридцать, – уверенно ответил тот.

– Ха-ха-ха! Пятью пять будет двадцать пять! Ну, может, двадцать шесть или двадцать семь. В самом крайнем случае – двадцать восемь. Но никак не тридцать!

– Гоша, да вы у нас профессор! – воскликнул пораженный такой ученостью Андрюша. На что Гоша ничего не ответил, но нацепил на нос огромные очки и под аплодисменты зрителей совершил круг почета. Вот только в самом конце зацепился своими огромными башмаками и свалился на опилки, сломав очки.

– Вспомнил, – тихонько сказал мне Петя. – Я про нужного нам профессора уже все узнал. Нас будут завтра ждать после двух часов дня.