Владимир Кузьмин - Игра на изумруд

– Да, конечно. Обещаю, что в этот раз не стану делать глупостей. – Я уже собралась сказать «До свидания», но не удержалась: – А позволите спросить?

– Только если на ваш вопрос можно ответить коротко.

– Зачем же вы держите таких людей, как господин Янкель, если он таков, что вы даже запрещаете нам с ним встречаться?

– Потому держу, что помимо недостатков весьма неприятных, есть у него и достоинства. В тех случаях, когда дело более или менее ясное и простое, мало кто лучше него способен его завершить. Да и сотрудников лишних у нас нет. Вот и приходится терпеть его грубость по отношению к людям. Удовлетворены ответом?

– Благодарю вас, Сергей Николаевич, – ответила я со вздохом. Не стоило мне спрашивать, могла бы и сама догадаться. – До свидания, Сергей Николаевич.

– До свидания, Полина.

Сбежав вниз, я чуть не столкнулась с Дмитрием Сергеевичем, который зачем-то поджидал меня.

– Я невольно слышал ваш разговор с господином полицмейстером, – сказал он мне. – По мне – так это к лучшему для вас и Пети. И все же хочу в нарушение правил передать вам одну вещицу. Наши полицейские эскулапы произвели вскрытие и обнаружили вот это.

Следователь протянул мне пакетик, свернутый из бумаги наподобие конверта.

– Это было обнаружено в голове убитой и, несомненно, является обломком орудия преступления. Господину Янкелю он ни к чему. При всей необычности сего предмета он не станет тратить сил на то, чтобы разобраться, что это. Вас же он заинтересует и, надеюсь, отвлечет от более опасных занятий. Я же отговорюсь тем, что в суете при передаче дела забыл об этой не самой существенной детали. Но через два дня, никак не позже, вспомнить я буду обязан.

– Спасибо, я поняла, и через два дня улика вернется в полицию.

– Передайте ее Михаилу Аполинарьевичу, он останется в Томске. Приятно с вами общаться, Дарья Владимировна. Ну, так я побежал, а то меня уже ждут.

– А кто подозреваемый? – остановила я его.

– Нас сразу заинтересовали те люди, что посещали монастырь или прибыли в него в последнее время. Среди новых послушниц оказалась особа с криминальным прошлым. Подробности пока неизвестны да и не слишком важны, потому как эта особа выдала себя тем, что безо всякого предлога из монастыря исчезла. Вот ее поимка и есть главная задача для господина Янкеля. С этим он вполне в состоянии справиться. Весь вопрос – насколько расторопно? Ну, до свидания.

Дмитрий Сергеевич убежал, а я тут же развернула пакетик. В нем оказался обломок трехгранной формы, длиной менее вершка и похожий на костяной. Была ли это в точности кость, я не знала, а лишь предполагала. Что это за кость и какого животного, я тем более не могла определить.

Едва мы на следующее утро пришли в театр, как нам сказали, что нас зовет Александр Александрович, и мы пошли к нашему антрепренеру.

Тот сидел, положив голову на руки, и вид имел растерянный и грустный. Я даже испугалась, мол, не приболел ли наш руководитель, но он улыбнулся и приветливо сказал:

– Здравствуйте, друзья мои! Я пригласил вас, чтобы…

– Чтобы сообщить пренеприятное известие! – вырвалась у меня фраза из пьесы «Ревизор».

– Нет! – засмеялся антрепренер. – Хотел с вами посоветоваться. Хотя, правду сказать, мысли, из-за которых я к вам хочу обратиться, можно назвать и неприятными. Случилось так, что у нас некому играть сэра Питера Тизла.

– Это что за новости такие? – воскликнул дедушка.

– Кто-то заболел? – одновременно с ним ужаснулась я.

– Нет-нет. Все живы и здоровы, – стал успокаивать нас господин Корсаков. – Но это дела не меняет.

– Тогда в чем причина вашего заявления, вы уж извольте объясниться, – недоуменно развел руками дедушка.

– Афанасий Николаевич, прежде вы сами скажите: к какому амплуа относится эта роль? – спросил Александр Александрович, глядя ему в глаза.

– Пожалуй что благородный отец, – не вполне уверенно ответил дед.

– Но у него юная супруга, которая его любит совсем не как отца, а как мужа.

– Хорошо, пусть тогда эту роль играет Петр Фадеевич.

– Но он же трагик, а герой то и дело попадает в комические ситуации.

– Для этого у нас имеется Иван Иванович Тихомиров.

– Но он же комик, а не герой-любовник.

Я уже поняла, куда клонит наш антрепренер, хоть это и было полной для меня неожиданностью, но виду не подала, а напротив, вставила словечко, потому что очень любопытно выглядел мой любимый дедушка, пребывающий в растерянности и полнейшем непонимании: