Марина Елькина: Тайна серебряного гусара

Димка долбанул ногой по стене.

— Сила есть — ума не надо, — хмуро прокомментировал Генка. — Тут двойная кладка. Старинная постройка. На века. Попробуй развали. Для этого, по меньшей мере, бур нужен. Подождем строителей.

Строителей месяц, как пророчествовал Димка, ждать не пришлось. Они, к радости ребят, появились во дворе на следующее утро.

— А что мы им скажем? — волновался Димка.

— Скажем, что играли в бадминтон и нечаянно уронили в дырку волан.

— Так они же увидят, что мы не волан нашли, а сумку.

— Сумку спрячем под одежду. Сделаем вид, что нашли волан. Я взял его с собой, — Генка вытащил из кармана смятый воланчик.

Только ожидания не оправдались.

— Воланчик упал? — хмуро переспросил ребят бригадир. — Какой воланчик?

— Для бадминтона.

— Бадминтон — не хоккей, — возразил бригадир. — Как волан в дыру провалился?

Мальчишки беспомощно переглянулись, но бригадир не ждал их ответа.

— Ничем помочь не могу. Через подвал туда не попадешь. Там пустота между арочным сводом и стеной дома. Архитектор намудрил. Все вопросы к нему.

— А как же?… — растерянно спросил Димка.

— Вот будем арочную стену разбирать, дверь ставить, тогда и достанем ваш воланчик. Через недельку приходите.

Расстроенные ребята присели на скамейку у подъезда.

— Через недельку тот тип придет, — вздохнул Димка. — И сумку достанет. А все ты — через недельку, через недельку. Накаркал! Кто тебя за язык тянул?

— Просто так сказал. Я же не знал, что мы сумку достать не сможем. — Генка встал со скамейки. — Ладно, не ной. Не завтра же он придет. Придумаем что-нибудь.

Генка думал весь день. Изобретал какие-то немыслимые конструкции, пробовал отыскать длинный железный прут, но все было бесполезно — крюк уходил далеко наверх.

Черт возьми! И кто только нацепил эту сумку на крюк? Нарочно, что ли?

А ларчик просто открывался — нужно было всего-навсего перерезать ремешок сумочки! Когда такая мысль пришла в голову, Генка даже подскочил от радости и побежал к телефону.

— Лилия Ефимовна! Здрасьте! Это Гена. Диму можно?

— Сколько времени, Гена? — спросила Димкина бабушка и бросила трубку.

А сколько? Ну да, половина одиннадцатого, деткам пора спать. Генка усмехнулся.

Минут через десять раздался звонок.

— Гений! Ты звонил?

— Я. Бабка трубку бросила.

— Я слышал. Что случилось?

— Я знаю, как вытащить сумку.

— Идем сейчас? — коротко осведомился Димка.

— А бабушка?

— Она спать пошла. Я могу через окно.

Генка подумал.

— Нет. Давай завтра утром. Темень сейчас.

— Что придумал-то?

Но тут, наверное, в коридор вышла бабушка, потому что Димка тихонько ойкнул и положил трубку.

Утром, как только мама ушла на работу, а Женька — на практику, Генка вскочил и побежал во двор.

— Димон! — позвал он под открытым окном. — Пошли!

Димка, оказалось, только и ждал его появления. Через секунду он уже был во дворе.

Генка лег на живот и нашарил в дыре сумку. Потом выдернул руку и взял нож. Лезвие ножа было отточено, но даже с отточенным пришлось повозиться.

Две руки в дыру не пролезали, а одной резать кожаный ремешок было сложно — он не натягивался, и Генке приходилось кромсать неаккуратно, грубо, на ощупь, не попадая на уже надрезанный кусок.

Наконец ремешок поддался, еще раз натянулся под ножом, ослаб и соскользнул с крюка.

Генка поднялся. В его руках была небольшая дамская сумочка. Обрезанный ремешок безжизненно болтался над землей.

— Открывай! — потребовал Димка.

— Не здесь. За нами могут следить.

Димка тут же испуганно огляделся, никого не увидел, взял у Генки сумку и сунул ее под футболку.

— Пошли к тебе. У меня бабка дома.

Замок-защелка на сумке заржавел и ни в какую не хотел открываться. Димке пришлось приложить всю свою силу, чтобы открыть его с помощью плоскогубцев.

Из сумки дохнуло кисловатой затхлостью.

— Что там? — спросил Генка.

— Бумаги, — разочарованно протянул Димка.

— Документы, — решил Генка и вытащил пачку желтых полуистлевших листочков, аккуратно перевязанных голубой тесемочкой. — Больше ничего?

— Гляди-ка!

Под пачкой бумаг оказалась статуэтка. Маленький, с ладошку, гусар в высоком кивере, тщательно прорисованном мундирчике, со шпагой на боку.

— Серебро, — тут же определил Генка. — Только потускнело. Много лет в подвале пролежало.