Илона Волынская - Поймать звезду

– Это к нам, к нам! – Кисонька подскочила к турникету, понимая, что еще секунда, и «Белого гуся» – вместе с белым гусем! – выкинут из оперного со свистом. – Это… Это… С птицефермы! Пробный гусь! – тыча пальцем в Евлампия Харлампиевича, триумфально выпалила она.

– В буфет? – глядя на девочку поверх очков, поинтересовался дедок.

Катька мгновенно прижала Евлампия Харлампиевича к груди и начала наливаться помидорной краской – она впадала в ярость при малейшем намеке, что на ее драгоценного питомца могут… покуситься. Зубами. А также ножом и вилкой.

– В какой буфет – в балет! – сама не очень понимая, что несет, вскричала Кисонька. Надо же хоть что-то сказать прежде, чем Катька разразится яростной речью в защиту гусей с оскорблениями в адрес всего жующего человечества.

Дедок аж приподнялся в своей будке… поглядел на Кисонькину белую пачку… и вдруг шумно выдохнул и покрутил головой.

– В «Лебединое», что ли? – неодобрительным тоном спросил он. – Опять наш Александр Арнольдыч эксперименты затевает?

– Да! – чуть не подпрыгивая, выпалила Кисонька. – Если с этим гусем получится, еще завезут! Для натуральности! Разве может быть, чтоб на экологически чистом средневековом немецком озере никакой живности, кроме лебедей, не водилось? Представляете, какой… какой модерн! Балерины танцуют… а по всей сцене гуси ходят… и уточки… и… и… попугайчики летают, вот!

И тут же сама представила четверку балерин… выплетающих танец маленьких лебедей между отчаянно разбегающимися из-под ног утками! Там-там-там-там… кря-кря…

– Ну Арнольдыч! – снова покрутил головой дедок. – Вот уж точно творческая натура – а соображения-то и нет! А ежели ваши попугаи от большого натурализма в зал залетят и на зрителей того… бомбардировку устроят?

– А они… А они… – забормотала Кисонька, чувствуя, что с попугайчиками явно пережала. – А они в памперсах летать будут!

Даже у каменно молчащих Севы с Вадькой изменились лица – видно, представили попугаев в памперсах, пестрой стайкой порхающих над зрительным залом.

– Кро-охотные такие памперсы! – отмеривая размер на кончике пальца, продолжала лепетать Кисонька. – Специально в… в… Англии заказывали! Вот-вот посылка должна прийти!

– Балет, – тоном, каким обычно говорят «дурдом», высказался дедок. – Ладно, девчонку с гусем пропущу – а приятели ее пусть валят отсюда!

– Они не приятели! – выпалила Кисонька и замолкла, не представляя, чего еще придумать.

– Мы не приятели, – веско поддержал ее Сева. – Мы – представители фирмы по поставке попугаев! Подрабатываем после уроков. Пришли рассчитать оптимальный процент среднестатистических попугаев на объем зрительного зала! – И солидно прошествовал сквозь турникет. За ним потянулись Вадька и Катька с гусем. Евлампий Харлампиевич приоткрыл один глаза, поглядел на ошалевшего деда за стеклом и гоготнул, сочувственно и одновременно слегка злорадно. Дескать, знал ведь, мужик, где работаешь, чего ж теперь-то с открытым ртом сидеть?

– Попугаи – в памперсах, ты – в пачке, – окидывая Кисоньку нарочито безразличным взглядом, прокомментировал Вадька. – Мурка в чем?

– Ой, она сперва в доспехах была, а теперь с Настей на сцене… – еще не отойдя после разговора с дедком, выпалила Кисонька… и осеклась. Действительно, все это выглядело… и звучало… скажем так, странновато. Надо немедленно успокоиться! – Давайте я вас отведу в декораторскую – и вы все сами увидите, – деловито предложила она. – Бомжи, которые за Настей гонялись, наверняка очухались, можно их допросить.

– Не понимаю, почему мы должны кого-то допрашивать! – поднимаясь следом за Кисонькой по лестнице, раздраженно бормотал Сева. – Мы профессиональные сыщики или благотворительная организация? Договора вы с этой Настей не подписывали…

– Всеволод! – теряя терпение, гаркнула Кисонька. – Как ты себе это представляешь? За девчонкой гонятся два отчетливо криминальных типа, вот-вот схватят, а тут мы с Муркой выскакиваем с договором наперевес – подпишите?

– А и подписала бы! – воинственно объявил Сева. – Она ж это… деятельница искусств, вот и решила бы, что вы у нее автограф просите! Просто вы никогда бланки договоров с собой не носите, хотя я сто раз говорил…

– Где этот ваш шкаф с запертыми бомжами? – на сей раз не выдержал Вадька.

Шкаф стоял, где Мурка с Кисонькой его оставили – в декораторской, привалившись тяжелым дубовым боком к линялой стене. Распахнутые настежь резные дверцы тихо поскрипывали на сквозняке. Внутри никого не было.