Илона Волынская - Поймать звезду

За сценой Кумарчик, уже одетый в костюм графа Альбера, окинул Настю пренебрежительным взглядом:

– Что еще за новости?

– Зое вожжа под хвост попала, – сквозь зажатые между зубами булавки прошамкала подоспевшая костюмерша. – Ритка на занятия не ходит, вот она и взбеленилась!

– Мне все равно, кого тягать! – издевательски процедил Кумарчик.

Все говорили, что Кумаров – отличный партнер. Что у него прыжок, пластика, что он лучший из молодых, с ним в поддержке надежно, как на полу! Слишком много говорили – звезду Кумарчик поймал давно и прочно, еще с тех пор, как на выпускных спектаклях первые партии получал.

– Неправильно себя в поддержку подашь – уроню! – наклоняясь к Настиному уху, прошептал Кумарчик.

Спасибо. Подбодрил. Уронить – не уронит, сам побоится на прогоне перед худсоветом позориться, но пугнет так, что мало не покажется! Наш звездный мальчик и раньше был ба-альшая кака, а после того как на конкурсе Сержа Лифаря третье место занял, вообще хоть вешайся. Только не ему на шею…

– Тебе все равно, а мне теперь мучайся! – пробубнила костюмерша, и, кинув на Настю неодобрительный взгляд, с треском распорола корсаж костюма и принялась его наскоро переметывать.

Настя чуть не заплакала – она же не виновата, что у нее грудь больше, чем у Ритки! А тут еще сама Ритка, легка на помине, приперлась – в Настином костюме Мирты, повелительницы вилис.

– Парни, носки не одолжите – подложить? – демонстративно оттягивая обвисающий на груди корсаж, на всю сцену осведомилась Ритка. – А то я из платья этой коровы во все дырки вываливаюсь!

– Как же я ненавижу наш театр! – с чувством сказала Настя.

– У тебя всегда есть выбор – иди танцуй в ресторан! – хладнокровно сказала костюмерша, снуя с иголкой вокруг – кончик иглы то и дело больно колол кожу. – Дура! – закрепляя нитку, неожиданно доброжелательно прошептала она. – Тебе-то чего ненавидеть… Вот им! – и едва заметным движением подбородка указала на торчащих у левой кулисы балерин. Обе точно почувствовали, что о них говорят – метнули на девчонку недобрые взгляды и дружно повернулись спинами, взметнув длинные полупрозрачные юбки вилис из кордебалета – массовки танцующих призраков. – Им по тридцать пять, – придвигаясь поближе к Насте, продолжила костюмерша. – Сама понимаешь, в балетном деле это уже пенсия. Мало кто может, как наша Анечка Дорош, – в сорок два в Париже классику танцевать! А ведь они никогда, даже на школьных выпускных, не получали главные партии… – Шепот костюмерши щекотал Насте ухо. – Всю жизнь – четвертый лебедь в пятом ряду!

– Спасибо, – торопливо отводя глаза от «старушек», пробормотала Настя. Она и впрямь почувствовала благодарность. Она сделает все, что нужно, и даже больше… Сделает что угодно! Но никогда не станет… как эти! И она снова с испуганной брезгливостью покосилась на бабулек.

– Ритка! Тьфу, Настя! – Как всегда, встрепанная и хлопотливая, мимо пронеслась кудрявая Милочка – театральный помреж. – Давай в кулису! Начинаем!

– К концу первого акта я под тебя второе платье переделаю. – Костюмерша ободряюще улыбнулась девчонке. – Хорошего на премьере желать нельзя – так что ногу тебе сломать… и, пожалуй, башку проломить!

В зале погас свет – и тихо запели скрипки. Суровые мужчины и женщины в первом ряду – худсовет театра – перестали шушукаться и выжидательно уставились на сцену.

– Могилева, па-ашла! – тихо скомандовала Милочка, в своей режиссерской будке щелкая тумблерами экранов, на которые натыканные вокруг видеокамеры передают все, что делается на сцене и за кулисами.

Настя вскинула руки – и скользнула на сцену, изо всех сил стараясь выкинуть из головы белую от бессильной ненависти Риткину физиономию.

…Тяжело дыша, Настя снова стояла в кулисе, пытаясь унять безумно колотящееся сердце. Позади осталось все: и любовь, и ревность, и предательство, короче, весь первый акт, и оскорбленная Жизель только что сошла с ума и пала мертвой.

– Хорошо! – с удивлением, словно и не ожидала от Насти такого, сказала поджидающая ее в кулисе Зоя Павловна. – Даже совсем хорошо! И Кумарчик тебя хвалит!

А вот это и впрямь удивительно!

– Ну, во всяком случае, не много гадостей говорит, – честно уточнила хореограф. – Надо подумать… – И она пошла прочь, бормоча что-то себе под нос. – Что встала! На второй акт одевайся! – обернувшись через плечо, гаркнула Зоя Павловна.

Из скрытого позади кулис «кармана» сцены выскочила костюмерша.