Ота Гофман - Побег

или «Паровоз», потому что, возвращаясь с улицы, он пыхтел за четверых и сразу заполнял собой весь дом. Свистнет напоследок внизу мальчишкам — потом пыхтенье и топот по лестнице, точно подымается стадо слонов. И вот уже звонок в передней.

— Привет, мам!

Влетает, запыхавшись — и сразу на кухню.

— Саша!

Оглядывается: за ним по всему полу ошметки спрессовавшейся на подошвах грязи.

— Ботинки!

Вечно он забывает переобуться в передней. Так бы сам себе и двинул по уху. Ведь заранее известно, что будет дальше, некоторые фразы он помнит назубок, как стихотворение: «Если еще хоть раз я увижу тебя с этими Соммром и Слипейшем, можешь больше домой не показываться! Ты только взгляни на себя!»

Какой у него вид, он отлично знает. Потому-то и хотел через кухню прошмыгнуть в ванную. Но теперь покорно возвращается, снимает башмаки, подбирает с линолеума грязь (только пусти этого мальчишку на улицу, он за час перемажется по уши!) и обещает:

— Я отмоюсь.

Запирается в ванной и откручивает кран так, что водогрей с шумом вспыхивает (чтобы мать слышала), а брызги разлетаются во все стороны. Из-за двери сквозь плеск льющейся воды доносится приказ:

— Ноги тоже!

— Хорошо, мам.

Осмотрев прожженную майку, он сует ее в корзину с грязным бельем, на самое дно.

— И уши!

— Ладно!

Включает душ. Струйкой воды подталкивает лежащую на дне ванны пластмассовую лодочку. Другой рукой размазывает на груди и животе боевую индейскую татуировку.

— Саша!

Вздрагивает. Голос с другой стороны, не из кухни.

— Сейчас, пап!

Еще раз пускает по воде лодочку. Вытирается, половину грязи оставляя на полотенце. Снова натягивает трусы. Из кармана брюк выуживает спичечный коробок. Прячет его. Проводит по зубам щеткой с пастой «Жемчужина». У пасты привкус апельсина. Полминуты сплевывает белую сладкую пену. Потом отпирает дверь и выходит.

Обычно ему удавалось оттянуть расплату, но в конце концов она настигала его с железной закономерностью. Дохни на меня. Ты курил? Нет, чистил зубы. Головомойка за прожженную майку, запихнутую на дно корзины, откладывалась на завтра. Это уж как пить дать. Но комната, куда он вошел после ванной, грозила головомойкой СЕЙЧАС. Он понял это, едва ступил босиком на ковер. У окна светился экран телевизора. Передавали последние известия, но никого не интересовало наводнение в Италии. И визиты иностранных министров тоже. Отец изучал содержимое Сашиного портфеля. Тетради. Растрепанный дневник. Играл на уроке. Арифметика — стр. 27. Забывает дома учебные принадлежности. Принес в школу иголки. Но это все старое, тут уже стоит подпись родителей. Прилеплял к парте жевательные резинки. Ого, кажется, будет гроза.

Отец спрашивает:

— Ты почему не выучил стихотворение?

— Какое? — Он пытается оттянуть время. — Про пса?

Хотя проще сразу сознаться: забыл… Но, очевидно, это еще не все. Взгляд отца становится строже, потому что строчкой ниже он читает:

При выходе из школы подставлял товарищам ножку. Выкрикивал неприличные слова.

Саша пробует защищаться:

— Да, а зачем Шалкова мне листьев за шиворот напихала? Пап…

— Какие слова ты выкрикивал?

Бац.

От второго подзатыльника Саша увернулся.

На экране готовятся к старту гоночные машины. Какие слова ты выкрикивал? Машины мчатся по асфальту, перегоняя друг дружку. Я исправлюсь. Вот увидишь. С завтрашнего дня. На крутом повороте две машины сшиблись. Увидишь, пап… Саша страшно медленно собирает портфель, запихивает в него дневник и пятится к двери, не отрывая глаз от экрана, чтобы не упустить финиш. В дверях не выдерживает — останавливается.

— Пап, можно я посмотрю?

Взгляд, которым его удостаивают, достаточно красноречив. Лучше убраться подобру-поздорову.

Детская настольная лампа. На ней сидит игрушечный жучок и жужжит. Надоело! Что он, маленький? И стихотворение тоже надоело. Саша повторяет его уже, наверно, в десятый раз. Занудным голосом тянет:

По оконному стеклу ползут капельки дождя. Звякают о карниз. Саша поправляет себя:

Верный пес Джульбарс. Индейские лазутчики подползли совсем близко… Через стену комнаты слышится завывание ветра. Голоса. Это телевизор. Там идет фильм. И хотя по вечерам Саше смотреть не разрешается, он сплетал из обрывков долетающих фраз удивительные истории.