Лариса Письменная: Клад Волчьего колодца

Веревка кончилась. Сережа беспомощно дрыгнул ногами и… коснулся дна. Облегченно вздохнув, он осторожно стал на ноги.

Внизу было темно. Сверху синело отверстие, рассеченное кривой осиновой веткой. Сережа засветил фонарик и стал внимательно присматриваться к неровным влажным стенам Волчьего Колодца.

Ему показалось, будто внизу, под ногами, что-то сверкнуло тусклым зеленоватым светом. Нет, это только почудилось… Зато вон, в темном углу, действительно сияет большая глыба чего-то необычайного, лучистого и, очевидно, неизвестного людям.

Мальчик посветил фонариком и разочарованно отвернулся. Перед ним была просто гнилая деревянная колода…

Ну ничего, клады не сразу даются в руки. Нужно внимательно обследовать все вокруг. Не может быть, чтобы Волчий Колодец не скрывал в себе какой-нибудь тайны.

Тщательно светя фонариком, Сережа наткнулся на старую ржавую лопату с поломанным черенком. Может, это какая-то доисторическая лопата? Нет, кажется, самая обыкновенная, только очень ржавая.

Какое-то странное углубление в стене. Что оно напоминает?.. Да это же стрела, самая настоящая стрела, нацарапанная чем-то острым! Кто ее нацарапал? Зачем?

Ух!.. Сережа внезапно свалился в узкую яму в углу колодца.

К счастью, яма была неглубокая, и, поднявшись на ноги, мальчик свободно достал руками ее край. Скверно лишь то, что, падая, он уронил фонарик, и тот куда-то отлетел и погас.

Пытаясь вылезть, Сережа стал шарить в темноте руками. Вдруг его рука натолкнулась на какой-то продолговатый холодный предмет, лежавший на краю ямы. Предмет шевельнулся и чуть не упал Сереже на голову.

«Мина!» — мелькнула страшная догадка, и мальчик, как ошпаренный, отдернул руку. У него странно ослабли колени, и он оторопело присел…

Если бы над головой не светлело пятно, Сережа был бы уверен, что наступила глухая ночь. Целую вечность, кажется, сидит он на дне своей неожиданной ловушки.

«…Пошел один, без товарищей, некого даже и на помощь позвать. Так и погибнет тут ни за что ни про что, даже и не узнает никто, куда девался. Доказал свою храбрость, нечего сказать!»

Едкие слезы отчаяния и досады жгут Сережины глаза. Чего бы он только сейчас ни дал, чтобы вновь очутиться там, наверху, где светит жаркое солнце, шелестят деревья… Вот дурень, дурень!..

Дома мать уже беспокоится — куда запропал ее сорванец, а сорванец сидит, точно мышь в мышеловке, и не знает, как выбраться из беды.

Ребята, должно быть, пришли к Томке, им и без Сережи хорошо, даже лучше — никто не сопит и не заводит споров… И Томке, наверное, совсем-совсем безразлично, что Сережка куда-то запропастился… Что ей!

Как холодно… Да неужели вот так и придется сидеть до самой смерти?

«Гав!.. Гав!.. Гав!.. Гав-гав!..» — И радостный визг.

Сережа внезапно вздрогнул и насторожился.

«Вьюн?!. Вьюн!»

Какая-то тень закрыла светлое отверстие колодца.

— Сергейка, ты здесь? Сергейка!

Томка… Она нашла его!

А Томка, потянув к себе пустую веревку, встревоженно закричала:

— Серге-ейка, слышишь? Где ты?

— Я ту-ут! — глухо донеслось снизу.

— Вылезай сюда! — обрадовалась девочка. — Вылезай, а то Вьюн на твой мешок зарится.

— Я не мо-о-гу… Я заминированный…

— Заминированный? — ахнула Томка. — Откуда ты знаешь?

— Надо мной ми-ина… Она вот-вот упадет…

— Так чего же ты ждешь? Вылезай поскорей!

— Тут темно… Я ее задену…

— Тогда не шевелись! — испуганно прокричала Томка. — Я сейчас спущусь к тебе.

— Не спускайся, лучше я один погибну, — обреченно простонал Сережа.

Но Томка, как обычно, не послушалась и стала быстро спускаться по веревке вниз.

— Там лежит мой фонарик, не наступи на него, — предупредил из ямы Сережа. — Да гляди не задень мину!

— Я, кажется, на него уже наступила, — сказала Томка. — Так и есть! А почему он не горит?

— Встряхни!

Томка встряхнула фонарик, и в темноте вспыхнул яркий электрический луч. Осветив осыпанное землей, испуганное Сережино лицо, она стала водить фонариком по краям противной западни. Вот, должно быть, увидела мину, склонилась и… громко рассмеялась:

— Прощайся, Сергейка, с жизнью! — и бросила Сереже обыкновенную пустую бутылку, — И как ты не догадался!

— Как же, догадаешься в такой темноте, — пробормотал обескураженный Сережа. — Думаешь, ты бы догадалась?