Поль Берна - Пианино на лямке

Ребята один за другим расступились, так что вокруг Фантомаса образовалась пустота. Только Марион и Фернан продолжали стоять рядом.

— Больше он никому не может причинить зла, — сказала Марион, улыбаясь месье Боллаэру. — Он слепой. Что он нам сделает? Не съест же…

С этими словами она оглянулась на товарищей. Габи подошёл первым, за ним — Зидор и Жуан-Испанец, четверо младших и, наконец, отъявленный трус, толстяк Татав. Им, похоже, было стыдно, что поддались панике.

— Ладно, проехали, — сказала им Марион. — Но если бы вы не вернулись, мы с Фернаном ушли бы из команды.

Между тем Сто Су на миг высунул из чердачного окна свою опухшую красную физиономию — поглядеть, что творится на улице. Увидев перед воротами слепого, окружённого детьми, а за воротами — домовладельца, клошар поспешно спрятался, правда, не настолько быстро, чтоб это укрылось от острых глаз Марион.

Месье Боллаэр в последний раз оглядел слепого, словно хотел запечатлеть в памяти каждую черту его лица.

— Ладно, ребятки, идите! — сказал он смягчившимся голосом. — Так будет лучше для всех…

Потом отвернулся и быстро зашагал к дому.

— Ребёнка здесь уже нет? — спросил слепой у Марион так тихо, что даже она еле расслышала.

— Мадам Боллаэр увела его в дом, — ответила девочка. — Сегодня ждать больше нечего.

— Пошли, — сказал слепой, нашаривая поводок Нанара.

Ребята расступились, пропуская его. Габи вопросительно глянул на Марион.

— Мы с Фернаном немножко задержимся, — тихо сказала она. — Веди всех в тупик Заложников, мы скоро туда к вам подойдём.

На солнце набежала туча, накрыв забытую улицу унылой серой тенью. Габи с товарищами ушли вслед за слепым. Ребята немного дулись, но никто не решился спорить с Марион.

Та дождалась, чтобы они скрылись из виду, потом кивнула Фернану. Оба по-кошачьи бесшумно вскарабкались по ветхой лестнице гаража. Чердачное окно зияло чёрным провалом. Фернан, расхрабрившись, заглянул в логово клошара.

Сто Су сидел на куче тряпья, служившей ему постелью. Всем своим видом он выражал испуг и угрозу, как дикий зверь, застигнутый врасплох в своей норе.

— Что вы тут забыли? — хрипло заворчал он. — Это мой дом! Сейчас вот как спихну с лестницы…

— Ваш дом? — с иронией спросила Марион.

— Вот именно! Я первый тут поселился, — огрызнулся клошар. — Вот уж больше десяти лет ночую в этой крысиной норе…

— А если мы про вас расскажем месье Боллаэру? — невозмутимо продолжала Марион.

Сто Су тут же сбавил тон.

— Да что ж это такое-то, в самом деле! — заныл он. — Мало мне бед на мою разнесчастную голову! Не можете, что ли, оставить старика в покое и держать язык за зубами? Вам-то какая радость, если меня отсюда выпрут?

— Не бойтесь, я пошутила, — успокоила его Марион. — Можно войти? Мы на минутку.

Сто Су нехотя кивнул. Марион и Фернан пролезли в низкую, тесную каморку, заваленную каким-то непонятным хламом, тряпьём и старыми газетами.

Они уселись на пол перед старым пьяницей, глядевшим на них с явным недоверием.

— Если вы тут живёте уже больше десяти лет, — начала Марион, — то, наверно, много чего видели и слышали?..

— Ничегошеньки! — возразил клошар. — Здесь было самое тихое и спокойное место в Лювиньи — ни тебе соседей, ни легавых, никого! И взбрело же в голову этому Боллаэру купить целый парк и поселить тут свою семейку! Теперь я и спать толком не сплю, только вполглаза… Так-то они соседи ничего, тихие, но я уже не чувствую себя здесь дома…

— Ну надо же! — сочувственно откликнулась Марион.

— Да, — продолжал жаловаться Сто Су, — заявились посреди ночи три недели назад на здоровом таком красном грузовике, и давай мебель выгружать, и чемоданы, и тюфяки, и уж не знаю чего! Боллаэр этот, а с ним братья Пирс, английцы из гаража, и ещё два шофёра. И пошёл тарарам до самого утра — сгружают, в дом таскают… А я всю ночь глаз не сомкнул и носу высунуть не смел. Ну, они-то думали, кругом никого, тут же все дома нежилые — и в разговорах не стеснялись…

— А о чём они говорили? — спросил Фернан.

— Да так, о том о сём, — уклончиво ответил Сто Су. — Я выпивши был, не больно-то помню…

Он замолчал, хмуро глядя на незваных гостей.

В этом взгляде Марион прочла, что он знает куда больше, чем говорит, и даже догадывается, какой вопрос ему сейчас зададут.

— Кто этот мальчик в парке? — спросила она напрямик.

Молчание. Старый попрошайка отводил глаза. У него язык не поворачивался выдать тайну, которая была трагедией его собрата.