Анна Данилова: Пианино для господина Ш. «Все четыре пианино представляли собой рассохшиеся, позеленевшие от влаги деревянные ящики. Гробы»

© Анна Данилова, 2016

© Анна Данилова, иллюстрации, 2016

ISBN 978-5-4483-3279-1

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Вот уже целую неделю Валентина жила как в дурмане. Она просыпалась с радостным чувством и засыпала, чуть не плача от счастья. Она теперь не одна. Теперь у нее есть человек, на которого она сможет положиться в трудную минуту, который защитит ее и будет о ней заботиться и которому она тоже посвятит часть своей жизни. Пока он не умрет. Да, это решено.

Она открыла глаза и зажмурилась от яркого света. Последний день она живет в этой большой комнате с шестью такими же воспитанницами. Они спят, и сны их вот уже целую неделю отличаются от снов Валентины. Наташке снится кондитерская, та, что открылась пару месяцев тому назад на углу, за интернатом; Таньке – Валерка, с которым она и наяву-то целуется у всех на виду, поэтому нетрудно представить, что они позволяют себе во сне; Маринка продолжает летать над городом, «без крыльев и мотора», распластав руки и чувствуя, как она говорит, «животом тугой ветер». А остальные почему-то вообще не видят снов. Несчастные. А вот Валентине снится незнакомый город с розовыми домами, белыми деревьями и голубыми осликами на узких улочках. Странные сны. Какие-то детские, а ведь она уже выросла. Она превратилась в маленькую женщину со своими желаниями и понятиями. Сегодня в интернате выпускной вечер. Валентине вручат аттестат об окончании десятилетки. И уже сегодня она проведет ночь у своего дяди, в прекрасной квартире, которая, по его словам, станет и ее квартирой.

Она снова закрыла глаза и в который уже раз начала припоминать подробности того дня, когда Лариса Дмитриевна, воспитательница, зашла в спальню, где девочки приводили себя в порядок после бани, и сказала, странно посмотрев на Валентину: «Валя, там к тебе пришли…» И в спальне сразу стало тихо. Все знали, что у Валентины нет никого. Что она – единственная в интернате «чистая сирота», то есть у нее нет ни отца, ни матери. Больше того – она никогда их и не знала. Еще маленькой девочкой ее дразнили в детском доме подкидышем. Сначала она не понимала значения этого слова, затем, когда подросла, стала драться, защищая свое достоинство кулаками, а став еще взрослее, вообще перестала реагировать на подобные вещи. Главное, что она есть, что она здорова и от природы красива. Она сама побеспокоится о себе, выучится и будет работать. Как все. И многого добьется. В этом она была уверена. И вдруг это: «Валя, там к тебе пришли…» Кто? Ее мир до этого дня ограничивался интернатскими стенами, редкими выходами за его территорию в город, на танцы в Дом офицеров и в кондитерскую на углу. Кто же к ней мог прийти? Вадим, с которым она познакомилась на танцах и который провожал ее поздно вечером в интернат и помогал влезать в окно? Нет. Он ни за что бы не обратился к Ларисе Дмитриевне, чтобы вызвать ее. Он просто стоял бы у ворот до тех пор, пока не увидел ее.

Валентина шла по длинному, устланному вытертой ковровой дорожкой коридору за воспитательницей и старалась вообще ни о чем не думать. Она никогда не тешила себя надеждой найти своих родителей и знала только одно – они погибли в автомобильной катастрофе шестнадцать лет назад. В машине, кроме двух обезображенных трупов мужчины и женщины, не нашли ни единого документа, по которому было бы возможно установить их личности; номера же самой машины, в результате катастрофы почти сгоревшей в овраге за городом, оказались фальшивыми. Поэтому новорожденную девочку, чудом оставшуюся в живых и плачущую в кустах неподалеку от дымящихся обломков, через неделю после больницы определили в детский дом. Несколько месяцев ждали, что объявятся родственники и заберут ребенка. Но шло время, никто не приходил. Девочку назвали Валентиной, дали ей фамилию Кострова и тем самым словно обрубили последнюю нить, связывающую ее со своими родителями, со своим происхождением.

Лариса Дмитриевна остановилась и внимательно посмотрела на Валентину:

– Послушай, Валя, приехал человек, который назвался твоим дядей. Он узнал тебя по телевизору… вот так-то вот…

– Как это? – не поняла Валентина, хотя по телевизору ее действительно показывали, правда, всего лишь один раз, когда она пела на концерте, посвященном Восьмому марта, на городской площади. – Как он меня мог узнать? Я не понимаю.