Анелюс Маркявичюс - Призраки подземелья

Пятясь, стал я крестить призрак и слова молитвы шептать. Но серебряный сосуд с ядом все приближался. Спотыкаясь и ударяясь о выступы подвала, отступал я вдоль стены, а призрак с ядом неотступно следовал по пятам за мной, и все ближе, ближе было пламя его. Потом заблистали глаза призрака, он протянул свою костлявую руку и прижал пламенеющий сосуд с ядом к моим устам. Я упал навзничь и куда-то провалился, потеряв сознание.

Милостивый господь, от одного воспоминания об этом по мне и теперь мурашки бегают.

Очнулся я в каком-то колодце. Свеча потухла, и призрака больше не видно, но катехизис, драгоценный катехизис был со мной. Я чувствовал его тяжесть за пазухой. Видно, так судил всевышний, что он мне был предназначен. Отыскав на дне колодца свечу, я вылез, добыл огня, зажег свечу. Место показалось мне незнакомым, вокруг, зияли колодцы, углы и закоулки были затянуты паутиной.

Вдруг что-то черное беззвучно промелькнуло мимо, едва не погасив свечу. Я снова оторопел от страха. Но это был не призрак, а нетопырь. Я шел вдоль стены, не зная, верно ли иду, а из-за углов, из темных закоулков вылетали нетопыри и кружились во тьме, словно страшные призраки. Проход разветвлялся на два подвала, и оба были заставлены старыми, рассохшимися бочками, большими пузатыми кадками; я остановился, не зная, куда свернуть. Ни один, ни другой подвал не были мне знакомы, и меня обуял страх, что мне суждено заблудиться и в страшных муках от голода умереть. Но господь и тут явил свою милость. Стоя на распутье, я размышлял, в какое ответвление свернуть, когда услыхал царапанье и удары. Меня снова затрясло от ужаса, но я пошел в ту сторону. Теперь явственно слышалось — кто-то ломал стену.

Я сотворил молитву и сказал себе: «Господи, может быть, по твоей воле я прошел такое тяжкое испытание, чтобы послужить святой церкви, Обществу Иисусову и выследить наших недругов, которые теперь ломятся, видно желая похитить наши богатства и погубить нас. Придай мне сил, и да свершится святая воля твоя». Я встал в темном углу, задул свечу и, весь дрожа от страха, ждал…»

В комнате стояла полная тишина: ребята слушали затаив дыхание. Поэтому таким громким показались скрип двери и затем мяуканье кота где-то в кухне. Учитель быстро отложил рукопись и вздохнул:

— Тереза вернулась!..

Ребятам не пришлось объяснять, что нужно делать. Ромас махнул рукой в сторону окна. Один за другим скатились наши друзья с подоконника во двор.

В комнате снова было пусто и спокойно. Учитель заметил веревку, предательски свернувшуюся на полу. Она была туго завязана, но худые, цепкие пальцы быстро распутали узел. Не должно было остаться никаких следов. В этот миг из-за дверной шторы показалась жена.

— Что это за шум у тебя?

— Никакого шума нет.

— Я слышала…

— Тебе показалось.

— Что это у тебя?

Она вырвала из рук учителя уже свернутую в моток веревку.

— Ты хотел руки на себя наложить?!

Учитель растерянно глядел на жену, не зная, что сказать, и только бормотал:

— Ну уж, ну уж, еще чего придумаешь…

Но жена, ничего не слушая, рухнула на постель и стала рыдать, упрекая его за то, что он-де хочет погубить себя, а ее оставить одну…

Мальчики и Ниёле, выскочив в окно, разбежались кто куда, но вскоре снова собрались на треугольном скверике. Никто не пострадал, кроме Костаса, потиравшего расцарапанный нос. Впрочем, нос не очки. В магазине покупать не нужно. И Костас держался молодцом.

— Вот не везет так не везет! Что нам теперь делать? — вздыхал Зигмас.

— А я знаю что! — воинственно воскликнул коротышка Йонас.

— Ну?! — заинтересовались все.

Йонас храбро выпрямился:

— Надо силой ворваться к учителю!

— А дальше что? — спросил Ромас.

— Что? Ясно что! Ворвемся и будем читать.

Все захохотали.

— А если жена учителя возьмет метлу? Тогда как быть, Йонас? — спросила Ниёле.

— Знаете, что сделаем? — вытянул шею Зигмас. — Напишем письмо и отправим. Пусть учитель ответит нам, как быть дальше.

— Не выйдет, — усомнился Ромас. — Она порвет письмо. Надо что-нибудь похитрее придумать.

— Лучше всего пойти под окошко и поговорить с учителем, — сказал Костас.

— Под окошко, может быть, и неплохо!

— Только надо, когда стемнеет!

Костас предложил:

— Йонаса я посажу себе на плечи, и он постучит.

— А если Тереза в комнате? — Зигмасу этот план явно не нравился.

— Не будет же она все время там сидеть, — возразил Костас. — Выйдет когда-нибудь в кухню.