Олег Шмелев - Три Черепахи

К себе домой он добрался в девять. И едва вскипятил чайник, зазвонил телефон. Это был Серегин.

– Вы где, Анатолий Иванович? – спросил Басков.

– У себя, в гостинице. Что новенького?

– Сын отцу телеграмму не посылал. А телеграмма подписана «Юра».

– А почему вы так мрачно?

– Тот, кто посылал телеграмму, все до тонкости изучил, очень хорошо осведомлен о семейных делах Шальнева. И действовал без осечки. Боюсь, такого двумя пальцами не ухватишь.

Серегин хмыкнул.

– Вы же знаете, Алеша, иной раз слишком большая осведомленность преступника может дать наводку лучше, чем его ошибки.

В словах этих заключался целый метод. Ну если и не метод, то один из принципов, которым можно руководствоваться при розыске преступника. Ищи того, кто мог, например, знать все о разрушенной семейной жизни Шальнева, и, может быть, этот человек как раз и окажется преступником.

Басков был достаточно опытен, чтобы не считать такой подход неким открытием, откровением. Это обыкновенные азы розыскной практики. Но слова Серегина вернули ему равновесие.

Басков медлил с ответом, поэтому Серегин подул в трубку.

– Алло, Алеша! Вы меня слышите?

– Да, Анатолий Иванович.

– Я думал, куда-то пропали… Я говорю, где тонко, там и связывать.

– Наверно. Вы представляете, как Шальнев к сыну рвался… В каком состоянии был… Без промаха действовали…

– А рука-то все-таки дрогнула.

– Ну это, может, по непривычке к мокрому делу.

– Тоже штрих. – Серегин продолжал вселять в него оптимизм и уверенность. Приезжайте прямо в гостиничный ресторан, я места займу.

Басков нашел Серегина в переполненном ресторане гостиницы «Будапешт» за неуютно стоявшим возле самых дверей столиком. Играл оркестр, пела низким меццо-сопрано высокая брюнетка на эстраде. Публика танцевала.

Разговаривать было трудно, приходилось близко сводить головы, и со стороны, наверное, казалось, что собеседники поочередно жуют друг другу ухо. Все же, пока усиживали графинчик и закусывали каким-то фирменным салатом и семгой, Серегин сумел передать Баскову половину из того, что рассказала ему Ольга Андреевна. Вторую половину он досказал, когда провожал Баскова на Пушкинскую улицу, на остановку троллейбусов № 3 и № 23.

– Крепко ее Балакин окрутил, – сказал Басков. Но Серегин возразил:

– А может, он ее не морочил? Может, собирался жизнь налаживать?

– На ворованные деньги?

– Тогда у него не ворованные были. Не честным трудом добытые, но и не ворованные.

– Как это?

– А так… Я от нее в горотдел заехал. У них архив налажен превосходно, в пять минут дело нашли. Читаю, и картина любопытная. При обыске обнаружили у Балакина чужой паспорт, поддельное удостоверение личности, рыбацкое, китобойское. И около десяти тысяч рублей – старыми, конечно. А своего паспорта нет. И нигде не устроен, хотя еще годом раньше из колонии вышел – справка имеется. Ну стали допрашивать: откуда деньги, чей паспорт? Паспорт, говорит, в поезде у одного раззявы принял, а деньги в карты выиграл, в очко. В Сухуми играли по крупной, он банк держал. Почему на место не определялся, чем жил? Хорошее место подыскивал, а жил картами, да кореша, мол, старые долги отдавали. Начали ему вопросы о Шальневых задавать: почему у них остановился, кто они ему такие? И он заявляет: Ольга Шальнева ему фактически жена, надо только зарегистрироваться. И просит отпустить его для этого хотя бы на день.

– Тут в протоколе должно стоять: «Смех в зале», в скобках, – пошутил Басков.

– В скобках ничего нет, а смех, наверно, был… И напрасно. – Серегин сердито кашлял в кулак. – Задержали его, взяли у прокурора санкцию – до выяснения… А Балакин той же ночью совершил побег из капэзэ. И попал ему под руку милиционер из новичков – досталось бедняге, три недели в больнице лежал. Балакина словили еще до утра… Ну и вкатил ему суд пятерку… А насчет денег он, между прочим, не врал. Проверяли – в Сухуми и свидетелей нашли…

– Может, и насчет регистрации не врал, – уже совершенно серьезно заметил Басков.

– Вполне возможно.

– Интересно, догадался он, кому спасибо сказать должен?

– Тут ежу понятно.

– Повезло Нине Матвеевне. Одним разом от двух неугодных избавилась.

– К слову пришлось, Леша: как ее святое семейство поживает? Вы ведь в хоромах были…

– Дальше порога не ходил. Но скучно, наверно…

– Почему?

– Машина есть, дача есть, должность у внука ответственная во Внешторге, у самой – персональная пенсия союзного значения, кругом почет и уважение. Все есть… Разве не скучно?